Я стояла у окна, ожидая встречи с братом. И хотя возможно именно
в эту минуту решалась моя судьба, мысли витали далеко от
собственных бед. Было так странно видеть, как кружатся первые
снежинки, в домах зажигаются огоньки, а люди спешат по своим делам,
будто ничего не изменилось в мире. Человек умер, а словно простая
снежинка растаяла, почти никто и не заметил...
― Госпожа, вы тут? Госпожа Клэр, вы слыхали новость? – в комнату
ворвалась моя шумная горничная, обожавшая городские сплетни. – Вся
столица гудит! Король в ярости! Он приказал Де Брину жениться!
― Кому? – я мало интересовалась жизнью двора, и не поняла, о ком
речь.
― Да вы что? Сэлвину Де Брину, архимагу и своему другу! Этот
ледяной красавец столько сердец поразбивал, страшно сказать! Как ни
придёт в столицу, так новая дама падает к его длинным ногам.
Говорят, королеве это надоело, вроде, на сей раз, он соблазнил её
фрейлину... В общем, попался, гордец!
― Вряд ли такого человека исправит брак, а вот его несчастную
невесту жалко. Достанется бедняжке тот ещё муженёк, – я окинула
взглядом свою комнату, и чужие проблемы сразу вылетели из головы. –
Что там господин Миллс? Не звал меня к себе?
― Нет, госпожа, ваш брат ещё сидит в кабинете со стряпчим.
И стоило ей это сказать, как слуга сообщил, что братец созрел
для разговора.
В бывшем отцовском кабинете ещё уютно пахло табаком прошлого
хозяина. Тут всё напоминало о прошлом, которое теперь ушло
навсегда, и красная, постная физиономия братца ясно
свидетельствовала об этом. В золотистом свете камина и свечей, в
обрамлении распущенных рыжих кудрей, Гэвин выглядел ещё краснее и
злее обычного. Мне стул не предложили.
― Собирайся, – без всяких предисловий заявил брат таким тоном,
словно с провинившейся прислугой говорил. – Через час тебя не
должно быть в этом доме. На содержание или приданое можешь не
рассчитывать, но я, так и быть, позволю тебе взять любые личные
вещи и украшения. Однако с момента, как за тобой закроется дверь
моего дома, не желаю больше вспоминать о том, как отец опозорил наш
род. Забудь, что у тебя есть брат. Поняла? – прикрикнул он, хотя я
и не спорила. – Иди. Выполняй!
Я молча развернулась, не чувствуя ничего, потому что примерно
такого решения и ожидала, и уже взялась за ручку двери, когда
отцовский поверенный окликнул меня и поставил на стол неказистый
ящичек.
― Не забывайте, молодой господин, что по закону ваш отец мог
оставить дочери памятный дар. Надо чтить его волю и соблюсти
формальности, – стряпчий повернулся ко мне, подобострастие
испарилось, сменившись презрением: – Берите, госпожа Клэр, это ваше
наследство.
Пришлось вернуться к столу и взять короб. Шершавое дерево,
покрытое лаком, очень старое, бронзовая щеколда слегка заржавела...
Я понятия не имела, что там, однако почему-то не хотела показывать
дар этим двум стяжателям.
― Не откроете? – высокомерно скривился стряпчий. – Так-то вы
цените отцовскую память... Рассчитывали на что-то побогаче, а?
― Конечно, рассчитывала. Чего ещё можно ждать от дочки
лавочницы? – Гэвин усмехнулся одними губами и процедил: – Иди. У
тебя час.
Что я могла забрать? Без лошади, с несколькими монетками,
оставшимися в кошельке после давней прогулки с отцом, к чему мне
сундуки и шляпные картонки? Я вздохнула, глянув в окно, за которым
усиливался снегопад и уже стемнело. Мне ведь и переночевать
негде...
Мы с причитающей горничной скидали в большую торбу самое
необходимое, сверху поставили папин ящик, а в мягкую, расшитую
шёлком сумочку я положила все свои «сокровища». Потом оделась, как
могла тепло, закуталась в плащ, подбитый волчьим мехом, и
спустилась вниз, придерживая длинные юбки.
В холле уже ждал недовольный братец, слегка испуганный стряпчий
и незнакомый, довольно пожилой мужчина в дорогом костюме, плаще и
шляпе с пером.
