Барабанная дробь отвлекла Катарину от раздумий, и шустрая служанка Агапита сразу же приподняла штору на каретном окне. Экипаж донны Катарины дель Астра как раз проезжал мимо центральной площади, которая сейчас была заполнена народом, словно плод инжира семечками.
– Что там за шум? – спросила Катарина безразлично.
Ее камеристка Лусия тоже выглянула в окно, но сразу же отвернулась, состроив брезгливую гримаску, зато Агапита смотрела с жадным любопытством.
– Кого-то казнят, донна, – сказала она, не в силах усидеть ровно на мягком каретном сиденье. – О! Его как раз ведут! Сейчас прочитаю, что написано на табличке… – она высунулась почти по пояс, чтобы разглядеть обвинение. – Он женоубийца!
– Веди себя прилично, – приказала ей Катарина, а Лусия дернула Агапиту за юбку, но тщетно.
– Его повесят! – почти визжала от возбуждения служанка, намертво вцепившись в раму окна. – Давайте задержимся, донья! Я еще никогда не видела висельников!
– Опусти штору и поехали, – Катарина начала сердится. – Не желаю видеть ничьих смертей!
Агапита присмирела, опустила штору и уселась напротив своей госпожи, стараясь скрыть разочарование, что лишена такого заманчивого зрелища.
Барабаны снова загрохотали, и перекрикивая их глашатай объявил:
– В седьмой день месяца августа прошлого года была умышленно убита донна Чечилия Мальчеде, дочь графа Мальчеде! По приказу короля, ее убийца – Хоэль Доминго, прозванный Драконом, будет повешен, а прежде…
Агапита и Лусия глазом не успели моргнуть, как благородная донна Катарина метнулась к окну и высунулась наружу, будто самая обыкновенная любопытная служанка.
– Останови! – крикнула она кучеру.
– Мы посмотрим на казнь? – обрадовалась Агапита, но хозяйка ее не слушала.
Распахнув двери, она выскочила из кареты, даже не дожидаясь, пока лошади остановятся.
Осужденного уже завели на деревянный помост, на котором была установлена виселица, и священник подошел, чтобы принять последнюю исповедь.
Катарина пробивалась к месту казни, расталкивая зевак локтями. Впрочем, горожане, собравшиеся посмотреть на казнь, сами расступались, едва видели молодую рыжеволосую женщину в черном траурном платье. Некоторые даже шарахались и осеняли себя священными знаками, начиная шептать молитву.
Добежав до помоста, Катарина остановилась. Ах, да она обезумела! Траур по третьему мужу продлился всего год и два месяца, а она выбежала на площадь, да еще и не закрыла лицо вуалью. Пытаясь отдышаться, Катарина приняла вид, приличествующий положению благородной вдовой донны, и опустила вуаль.
Но даже опущенная вуаль не помешала ей хорошо видеть мужчину, приговоренного к смерти. Дон Хоэль Доминго, прозванный Драконом. Самый храбрый из всех рыцарей короля, непобедимый, сияющий, как солнце – именно таким она сохранила его в памяти.
Тогда, десять лет назад, он был грозен, прекрасен, восседал на вороном коне, и его меч и посеребренные латы сверкали, озаряя всадника ореолом. Неистовый, смелый – безрассудно смелый!.. И враги бежали от него без оглядки!..
А теперь он стоял перед толпой, со связанными за спиной руками, и жители славного города Тьерги безбоязненно тыкали в его сторону пальцами, и обсуждали, не понижая голоса – задохнется висельник, когда палач выбьет лавку из-под ног, или сломает шейные позвонки.
На приговоренном была только набедренная повязка, он был грязен и худ, но мышцы под кожей бугрились и перекатывались, как стальные шары. Широкая грудь вздымалась сильно и мерно, ноги были мощными, как столбы. Он был похож на стреноженного быка, которого ведут на закланье.
Катарина заметила, что на правой ноге дона Хоэля виднелись застарелые и свежие ожоги, и преступник старался не слишком опираться на нее. Вдова похолодела, представив, что послужило причиной этих ран – испанский сапожок! Страшное изобретение добрых соседей. Этим, поистине, дьявольским изобретением не только ломают кости. Его еще нагревают в огне и тогда надевают на жертву.
