― Дракон падает!
Один из моих младших братьев, Байл,
любил смотреть в небо и не имел привычки смотреть под ноги. В
кои-то веки это пригодилось. Мы с Берром, вторым близнецом, тут же
задрали головы в ту сторону, куда указывал палец с обгрызенным
ногтем.
Дракон и правда падал. Пикировал с
высоты носом вниз. Огромные, как паруса, крылья вытянулись вдоль
массивного туловища и бессильно трепетали, терзаемые хлесткими
воздушными потоками.
― Сейчас как грохнется!
― А шуму, шуму-то будет!
Близнецы, разинув рты и вытаращив
глазищи, пялились на небывалое зрелище.
Я тоже стояла, ни жива ни мертва, и,
прижав ладонь ко рту, едва сдерживала крик.
Дракону ― молочно-белому,
отливающему в свете заката розовым перламутром, было не спастись.
Вот сейчас сияющее тело соприкоснется с острыми пиками густо
растущих деревьев, нанижется на них, как мясо на колышек…
― Не-е-ет! ― сдавленно выдохнула я в
кулак.
И ― о, чудо! ― в последний момент
падающий дракон принял человеческий облик. В гущу переплетающихся
между собой ветвей упало не драконье ― мужское тело!
― Бежим! ― Байл рванул туда, где на
миг дрогнула верхушка одной из сосен.
Мы с Берром помчались следом.
Два других дракона, чьи крылья и
хвосты отливали алым, улетать не спешили. Кружили над лесом,
высматривая поверженного врага, но снизиться не решались.
Во-первых, места, чтобы приземлиться, не перекидываясь в
человеческую форму, поблизости не было: на несколько парстов* во
все стороны тянулась густая чащоба без единой прогалины. Во-вторых,
солнце почти село, а это означало, что совсем скоро сила Солнечных
пойдет на убыль, крылья пропадут, и приземляться придется уже не по
своей воле, а по необходимости.
«Пресветлая! Только б улетели,
проклятые!» ― воззвала я на бегу к Алулнии, небесной
покровительнице Лунных драконов и нас ― простых людей, что жили на
землях Лунных и под их защитой.
Солнечные, а это они кружили в небе,
заложили еще круг, а потом, проревев что-то гневное, одновременно
развернулись и полетели на закат, вослед уходящему солнцу.
Мы с братьями тут же перестали
таиться и перебегать от одного дерева к другому. Забыв об
осторожности, помчались, едва глядя под ноги, перескакивая
неглубокие ямки и пересохшие русла ручьев, стволы поваленных
деревьев и мелкий ползучий кустарник. Благо, спускаться с холма
всегда быстрее и легче, чем подниматься в гору.
Помогать своим покровителям, Лунным
драконам, нам, людям, доводилось нечасто, но считалось делом
правильным и почетным. «Помоги лунному ― угодишь Пресветлой!» ―
гласила народная мудрость. Вот мы с братьями и спешили на подмогу,
от всего сердца надеясь, что дракон выжил, что еще не поздно, и нам
не придется посылать в Бьен-ра-Клиппен, Город-на-Скалах, печальную
весть о гибели одного из крылатых.
Бежать пришлось далеконько ― аж пару
парстов. Хорошо, что весь немалый лес мы знали вдоль и поперек,
заблудиться не опасались. Запыхались, взмокли, несмотря на вечернюю
свежесть подступающей осени. Потом еще добрую половину часа
потратили, чтобы отыскать тело. Помогли обломанные сучья да
встревоженные белки, что стрекотали и мельтешили среди ветвей,
разбуженные свистом драконьих крыльев, ревом мощных глоток и шумом
падения. Впрочем, как раз падение меньше всего шуму наделало.
― Тут, Астрея, тут он! ― позвал меня
Берр, встав на краю неглубокого овражка. ― Вона, вниз скатился да в
папороть закатился. Потому и не углядели его луавы!
Луавами в народе звали солнечных
драконов, детей Солейла, за их ярко-алый, в цвет горной лавы,
окрас. Правда, звали за глаза, потому как у самих Солнечных такое
прозвище считалось оскорбительным.
Быстро прошептав в сторону белок
заклятие угомона, которому обучила меня старая ведунья-лесознавка,
я подбежала к брату, заглянула в овраг. Там, среди разлапистых
листьев папороти, и правда белело человеческое тело ― неподвижное,
обмякшее, но на первый взгляд не изломанное.
