– Юль, ну чё ты делаешь? – застывает в дверях нашей спальни и смотрит.
Даже сейчас, когда я так зла на него, не могу отрицать, как чертовски хорош. Обдаёт своей сраной харизмой! Пахнет гелем для душа, который я подарила ему на 23 февраля. Пускай моется. Мне не обидно! Ничуть.
– Юль, – говорит, ковыряя в ушах ватной палочкой, – У тебя ПМС? Вроде рано ещё.
Я изо всех сил игнорю его. ПМС? Хуже! У меня озарение. Мне 33. А чего я добилась? Работа бухгалтером. Круть! Ни семьи, ни детей. И сожитель, который играет в приставку и дарит серёжки для пирсинга на день рождения.
Нет, Ромка работает. Он pr-менеджер. Мало того! Я живу в его студии. Он красив, как скульптура. Находчив. У нас много общего! Мы любим артхаус, оливки и прозу Коэльо. Но… как оказалось, по-разному смотрим на жизнь.
– Ты из-за пирсинга? Это ж прикол! – продолжает, – Не хочешь, не делай. Я так…
Это он про серёжку. Ведь мне «повезло». Нормальные люди рождаются летом. На крайняк в октябре, когда календарь не содержит особые даты. Меня угораздило появиться на свет за день до женского дня! Мама всегда говорит, что судьба подарила ей дочь. Ну а дочери – кукиш, намазанный маслом.
Ведь мой собственный праздник, померкнув на фоне Великого женского дня, остаётся забыт. Зачем разоряться, если можно поздравить всего один раз? Только с чем? С днём рождения, или с 8 марта?
Ромик поздравил. Ага! Так поздравил… От всей своей жлобской души! Я поднимаю глаза на коробочку. Классический бархатный красный обжёг мою руку, когда я взяла.
Кольцо? Ну, конечно! А что же ещё? Наконец-то созрел. Через 7 лет отношений. Через целых три года сожительства. Давно понимала, «тест-драйв» затянулся. Но всё не решалась ему намекнуть. А тут он сам!
Я затаила дыхание, и даже зажмурилась, уже представляя бриллиант в золотой окантовке. Даже если без камня, плевать! Безымянный на правой руке, предвкушая обновку, чесался и нервно подрагивал.
Щёлкнул замочек, коробка открылась, а в ней…
– Я хочу, чтобы ты проколола пупок, – прошептал мне на ухо Савушкин, и полез под футболку ладонью.
Я поймала её, потянула назад.
– Может, лучше соски? – предложила с иронией в голосе.
Ромка повёлся. Представил себе и блаженно сощурился:
– Не! Я ж люблю присосаться. Это будет мешать, – передумал, рукой потянулся к груди.
Я, предваряя решительный жест, заслонилась локтями.
– Давай лучше клитор? От тебя всё равно не дождёшься, – обиженно хмыкнула я, тем самым давая понять, что губы его там бывают достаточно редко.
Ромик тут же решился исправить оплошность. Рука, как змея, угодила под плед, под которым мы вместе лежали, смотрели сериал.
– Не хочу! – крепко сжала колени.
– Ты обиделась что ли, Юлёк? – озадачился Ромик.
А я не решила ещё: я обиделась, или устала? Осознание правды пришло лишь к утру. Ночью снилось, как я в белом свадебном платье. И Савушкин рядом. Но только не в чёрном костюме, а в старых домашних штанах. Проснулась в слезах! Ощутила себя полной дурой. И решила, что хватит с меня…
– Ром, не в этом дело, – прекращаю я сборы.
– А в чём? – он, демонстрируя бицепсы, продолжает стоять у двери.
– Мы три года живём. А что дальше?
Савушкин хмурится. Светлый ёжик волос после душа торчит как попало. Вот таким он мне нравится больше. Уютный, растрёпанный, мой.
– А что? – повторяет.
Я сажусь на кровать, и пытаюсь прогнать подступившие слёзы:
– Так и будем вдвоём, до конца наших дней?
Ромик моргает:
– Ты чё? Юль! Только ты это… Не говори, что беременна, ладно?
Мне даже смешно:
– Хорошо, не скажу.
Страх у него на лице забавляет меня. Интересно, а если б сказала?
– Так да, или нет? – упорствует Савушкин. И глядит, не моргая. Будто жизнь на кону!
Я вдруг понимаю, что он не захочет детей. Никогда. Что больше всего ценит Савушкин, так это – свободу.
