1. Проверка на безответственность
Стоя перед шкафом, я придирчиво выбираю в чем пойти на последний в этом году экзамен. И вроде бы мне не нужно волноваться по поводу английского – в доме на нем разговаривают едва ли не чаще, чем на русском, но все же какая-то нервозность заставляет передвигать вешалки, отметая и легкие платья с сарафанами, так идеально подходящими по погоде, и слишком строгие для простого экзамена, уже по моим меркам, костюмы. Хочется чего-то летнего, одновременно с этим классического и радующего глаз. Практически невыполнимая задача. Все не то, но когда перед моим взглядом оказывается песочный костюм двойка с юбкой карандашом, достаю его, подбираю блузку с коротким рукавом и, положив на постель, улыбаюсь. Скромные гвоздики Gucci в ушах, в пару к ним тонкий браслет белого золота на запястье – мамин подарок на восемнадцатилетние, – и из зеркала на меня смотрит чуть ли не классическая студентка-первокурсница с едва заметным намеком на статус. Я иду сдавать английский, а не демонстрировать то, что и так известно Ольге Андреевне – как-никак и папа, и мама учились у нее. Плюс фотографии обоих родителей висят на доске почета, а фамилия Милославских давно и прочно ассоциируется у всех, от рядовых преподавателей до ректора, никак иначе, как Меценаты. С придыханием и трепетом в голосе. В благодарность за свою, более чем успешную, карьеру родители ежегодно жертвуют баснословные суммы университету. На развитие, гранты, новое оборудование для аудиторий. Как и все те, кто «выбился в люди и не забыл тех, благодаря чьему труду этому обязан, своих учителей». Дословная папина фраза-тост, неизменно повторяющаяся из года в год на торжественном банкете по поводу встречи выпускников факультета международных отношений. И вряд ли кого-то может удивить, что я пошла по их стопам. Преемственность в наших кругах вполне закономерна и логична. Отступления случаются крайне редко, что только подтверждает эту самую незыблемую преемственность.
– Ma chérie, ça te va bien,1 – мама целует меня в щеки на французский манер и продолжает весело щебетать с кем-то по телефону, приглашает в гости, посмотреть, как я выросла.
– Жан-Поль? – спрашиваю ее и улыбаюсь, услышав:
– Oui.2
– Bonjour, vieux libertin,3 – громко произношу я, чтобы мамин знакомый непременно услышал.
Родители на эту выходку дружно и громко смеются. Мама ни капли не смущается моего юмора, а папа укоризненно грозит пальцем. Только по его выражению лица прекрасно вижу, что мое определение идеально совпадает с его личным мнением на счет француза, которого несмотря на прошлое всегда рад видеть. Жан-Поль немногим моложе отца, может на пару лет, но его ухаживания за женой тогда еще советника посла едва не закончились совсем не дипломатичным мордобоем. И если бы не мама и ее умение в любой, даже самой, казалось бы, безвыходной, ситуации находить компромиссы, то папины кулаки гарантированно оставили бы на лице советника принимающей стороны несколько синяков и жирный крест на карьере обоих мужчин. Мой отец жуткий ревнивец и собственник, а мама и сейчас даст фору многим моделям. Красивая, утонченная, изысканная и ухоженная женщина. Лишь спустя годы та давняя история превратилась в байку, мусолимую при каждом звонке или визите Жана. Мамины чары и красота чудодейственным образом сдружили конкурентов. Но за спиной друг у друга они все так же продолжают шутливую войну за ее руку и сердце.
– Все еще ревнуешь? – спрашиваю отца, усаживаясь за стол.
– Естественно. С этими лягушатниками никогда нельзя расслабляться. Только и ждут, когда ты отвлечешься на мгновение и оставишь жену или дочь без присмотра. Уведут, и поминай как звали.
