Царство. Цитадель.
Из материалов личного архива
Фридриха Геллера.
Признаться, я никогда не умел и не любил рассказывать истории.
Большую часть жизни я слушал. Признательные показания.
Но существует история, которая даже меня, лейтенанта Фридриха
Геллера, человека мрачного, флегматичного и хладнокровного,
заставила понервничать. Побудила поведать её всем, кто захочет
прочитать.
Тук-тук.
Мои быстрые пальцы стучат по клавишам печатной машинки. Я спешу,
уже почти утро, а я не сомкнул глаз. Не усну, пока не закончу
работу. Да, на время она отправится в ящик, мне придётся скрыть её
ото всех. Но однажды, я верю, все узнают правду и будут, как и я в
своё время, нервничать, сопереживать, бояться и надеяться.
Итак...
23 Малацлихсса 939 г.
Нет. Уже наступило двадцать четвёртое. Не устаю удивляться тому,
как быстро летит время!
Я оторвал лист календаря. Часы били полночь. Я смял листок,
вздохнул, потёр переносицу и вернулся к работе. Да, я мог
отправиться домой, но не торопился отодвигать в сторону печатную
машинку. У меня не было дежурства, и я мог давным-давно отдыхать в
постели, но дела не отпускали. Дела. Расследования.
Служба. Она для вашего покорного слуги всегда была чем-то
большим, самым главным, самым важным в жизни. Важнее здоровья,
важнее семьи, важнее друзей. Так я решил. И теперь, спустя почти
двенадцать лет службы, не жалею о сделанном выборе, пусть мне не к
кому торопиться, пусть работа — моё единственное достояние. А ведь
когда-то я мечтал стать лётчиком, сражаться в Небесной войне,
увидеть из кабины самолёта мир, ту Пропасть, о которой знаю так
мало. Теперь же я радуюсь, что не имею сыновей, которых непременно
придётся оплакивать, ведь там, за Вратами Цитадели, полный
опасностей мир, там лишь смерть и горе.
Лампа горела, источала тёплый жёлтый свет, тени водили хоровод
на стенах и потолке. Тикали часы. Громко. Мешали сосредоточиться.
Радио я выключил. Ветер выл за окном, аж стёкла дребезжали. Я знал:
идёт противный дождь, смешанный со снегом. Он липнет к пальто,
холодными каплями стекает за шиворот, докучает поздним прохожим. Я
усмехнулся в усы. Я-то — в тепле. Я-то был занят делом. Пальцы
быстро-быстро стучали по клавишам машинки, тук-тук.
Тук-тук. Успокаивающий звук. Привычный. А впереди ночь,
полная интересных открытий.
Новое дело. Сложное и интригующее. Я думал, что расследование
заставит меня взбодриться. Давно не было столь занятного дела!
Тук-тук. Я набирал текст. Всегда самолично составляю материалы
особо важных дел.
Герхард Шлёцер был найден мёртвым утром двадцать третьего числа.
В собственном доме. И не он один, ещё и его жена – Катрина. И если
тело господина Шлёцера появившиеся на рассвете слуги опознали сразу
же, то с его женой возникли проблемы. Тело и лицо женщины было
ужасно изуродованы. Я пожевал ус, нахмурил кустистые брови, и без
того предававшие лицу суровое выражение (все так считают). Хм…
У меня имелись прижизненные и посмертные фотографии Шлёцеров.
Задумавшись, я разложил их на столе, перемешал.
Герхард Шлёцер. В свои тридцать пять лет он уже начал лысеть.
Подтянутый мужчина, серьёзный, мрачный, представительный.
Был. Он состоял на дипломатической службе, часто покидал
Цитадель, летал на переговоры в Гнездо Квизз. У него было только
самое лучшее, всё, что составляло благополучие гражданина Царства:
деньги, положение, богатый дом, дорогой автомобиль, жена на десять
лет моложе, ко всему прочему, красавица.
«Красавица. Красавица. Красавица!» – так часто называли
Катрину Шлёцер. Рассматривая её фотографию, я не мог не признать,
что молодая женщина была хорошенькой. Дочь кайзеров, голубоглазая и
черноволосая, с пухлыми губами и хитрой улыбкой. Такая жена могла
доставить Шлёцеру массу неприятностей. Вот только на всех светских
мероприятиях Герхард и Катрина появлялись вместе, не предоставляя
недоброжелателям ни единого повода для слухов. Слуги, а именно они
всегда знают больше остальных, как один твердили, что супруги не
ссорились.
