Серый океан перед глазами начал понемногу светлеть, по нему
плыли какие то размытые пятна, складывающиеся в очертания чьей-то
руки. Издалека послышался голос, он все что-то бубнил, постепенно
становясь громче, но Сергей никак не мог разобрать слов, голос
становился все ближе и ближе, и вдруг, будто вынырнув с глубины,
картинка разом сложилась и обрела резкость. Он различил перед своим
лицом чью-то грязную растопыренную пятерню и услышал:
- Серж, очнись, очнись мать твою! - кричал крепкий
короткостриженый латинос, так и норовя сунуть свою ладонь ему под
нос. На костяшках его пальцев он с трудом разглядел вытатуированные
черной краской знаки, которые все еще затуманенный разум нехотя
сложил в слово «$aint». Это открытие, в свою очередь, будто
прорвало некую пелену в его сознании, нахлынули воспоминания и
взгляд приобрел осмысленность.
- Черт, Серж, сколько пальцев? Сколько пальцев ты видишь?!
"Чистоплотностью этот парень никогда не отличался", - вспомнил
Сергей, и, то ли поэтому, то ли по тому, что его все-таки приложил
из стоппера тот крысеныш из "Девяток", он перевернулся на бок, и
его стошнило.
- Серж, надо валить, сейчас здесь будут легаши!
- Заткнись Пыр, - сплюнул он горькую слюну. - Лучше помоги
встать.
Голова раскалывалась, а при попытке подняться Сергея повело в
сторону, и, если бы не Пыр, он бы снова упал, но, опираясь на
товарища, все же кое-как смог выпрямиться, и его глазам открылась
нерадостная картина. Обычный проулок между высотками в южной части
Нью-Далласа, многоуровневые серые здания под социальное жилье,
старые обшарпанные утилизационные баки, из которых подтекал
концентрат, и, смешиваясь с просыпанным гниющим мусором, создавал
непередаваемый аромат. "Духи трущоб", - посмеиваясь, говорили
местные.
Неподалеку, у выхода на тридцать вторую улицу, парил чертов
рекламный шар, а это уже было плохо, поговаривали, что они
частенько сливают информацию полиции. Корпорации все, конечно же,
отрицали, ведь это "нарушение прав гражданина", и "посягательство
на неприкосновенность его частной жизни", все согласно законам,
принятым еще на старушке Земле, после серии так называемых "Бунтов
Приватности", но такие слухи упорно ходили, и в той среде, где он
вращался, им верили.
Будто издеваясь, шар спроецировал рекламу газировки "Зерко", с
изображением Пыра в главной роли, Сергей опять сплюнул горькую
тягучую слюну. Прополоскать рот сейчас бы не помешало, а вот этот
шар был совсем не вовремя - ввиду того, что рядом с баками валялось
три тела, «со следами насильственной смерти», как обычно пишут в
протоколах легаши.
- Вафля?
- Наглухо, - ответил Пыр, - Эти двое тоже готовы.
Два тела принадлежали черным, одетым в цвета "Девяток", один из
них все еще сжимал в руке свой импульсник, из-под головы у него на
пластасфальт натекла приличная лужа крови.
"Этот мой, - подумал Сергей, - Стрелял в корпус, а попал прямо в
лоб. Черт, - передернуло его, - а если бы промазал?"
У второго, того, который его свалил, футболка на груди была
порвана и излохмачена, на темно-фиолетовом кровавые пятна казались
почти черными, а рядом с телом в большой луже крови валялся ручной
стоппер.
"Повезло. Похоже, если бы не Пыр, он бы меня добил".
Третьим был Вафля, и вот кому не повезло совершенно точно - его
застрелили. На его белой футболке яркие пятна крови особенно
выделялись, бросаясь в глаза своим контрастом.
"Да уж, все-таки ну очень непрактичные у нас "цвета", - согнулся
Сергей в новом приступе рвоты.
Пыр опять оказался рядом, протянув ему его пистолет, «Ругер
238», модель «Компакт», который он выронил, находясь без
сознания.
"Жженый был прав, надежный и убойный ствол, хоть и старый
безгильзовик, с довольно сильной отдачей", - подумал Сергей, вложив
пистолет в скрытую кобуру на поясе штанов. Жженым звали
нелегального торговца оружием, к которому его когда-то отвел Пыр,
денег у него тогда на что-то более новое и современное не было, и
он прикупил то, что ему там посоветовали.
