Подчас любовь – это
просто твоя способность любить, а не заслуга того, кого
любишь.
Дж. Фаулз «Волхв»
Она вытерла слезы и посмотрела на
остановившегося в дверях мужа.
– Ревела или только собираешься?
– И то, и другое.
– А повод?
– Решила себя пожалеть.
Мужчина кивнул.
– Помочь?
Не дожидаясь ответа, плюхнулся
рядом, затаскивая ее к себе на колени.
– Рассказывай.
Она ткнулась носом ему в щеку. Уже
колючий, хотя еще утром был гладко-гладко выбрит. – Я ездила на
кладбище.
Недоумение на его лице сменилось
пониманием.
– Забыл, что сегодня годовщина. Семь
лет прошло…
Вздохнула так, что волосы на его
висках зашевелились.
– Сашка, болезнь затянулась, не
находишь? Пора выздоравливать.
– Это не болезнь.
– Даже хуже.
– Я не могу его выбросить из головы,
ты же понимаешь.
– Этого и не требуется. Просто не
надо себя хоронить вместе с ним.
– Вместе – уже не получится.
– А хотелось бы?
Он почти со злостью встряхнул ее за
плечи. Чуть отодвинул от своей груди, но только чтобы резко, одним
движением сорвать тонкий свитер. Сдвигая белье в сторону, накрыл
губами грудь.
– Паш, не надо…
– Надо, надо. Потом спасибо мне скажешь.
Спортивные штаны стащил с той же
скоростью. Быстро, умело. Слишком умело, прекрасно зная, что
сопротивляться она не сможет.
– Пашка…
Всхлипнула совсем от других эмоций.
– Прекращай рыдать. Давай, помоги мне лучше.
Оторвал ее руки от своих плеч, перемещая на пряжку ремня.
– Действуй, девочка.
Она помотала головой: последняя жалкая попытка остановиться.
– Всегда чувствую себя виноватой, когда ты…
Муж плотно прижал ладонь к ее губам.
– Не мели ерунды, ладно? Мы сотню раз говорили об этом.
Сашунь…
Сдвинул пальцы, заменяя их ртом. Жарко. Жадно. Безошибочно зная,
как заставить ее ответить на поцелуй.
Она поежилась, когда спина коснулась
прохладной обивки дивана и тут же вздрогнула от накатившей горячей
волны. Слова вытекли протяжным стоном.
– Спасибо…
– Уже спасибо? – мужчина попытался
шутить, но в глазах слишком серьезно разгорался пожар. – Нет,
малышка, я собираюсь долго тебя мучить… Пока не запросишь
пощады…
Намотал волосы на пальцы, не
позволяя двинуться. Скользнул вниз, по телу, перемежая движения рук
и губ. Везде. Уже не спрятаться. Да и не хочется этого
делать. Его много и мало одновременно. И он хорошо знает, как ей
помочь. Хотя бы телу…
Осенний ветер бился в окно загнанной
птицей. Срывая косые струи дождя, размазывал их по стеклу. Слишком
много воды: серые, грязные потоки на дорогах, пелена туч, как
решето, мутные лужи, которые хочется не заметить. Но не получится:
та же самая вода на лице, и сквозь завесу слез все видится еще
мрачнее. Даже шелест душа из ванной комнаты напоминает не о сладкой
близости, случившейся всего несколько минут назад, а совсем о
другом: о том, что Саша предпочла бы забыть.
Дождь. Снова дождь. Сегодня даже
небо плачет, впервые в такой же день. Ирония судьбы или ее злая
насмешка? Чтобы ничего не стерлось из памяти, как бы сильно она к
тому не стремилась.
Дождь. Злой и наверняка холодный.
Земля такая мокрая, что липнет к обуви и одежде. И под
ногтями до сих пор чернота, хотя после возращения она почти час
пыталась отмыть руки. Но грязь въелась в кожу, глубже – до крови,
тошнотой застревая где-то в груди. Ногти – такая мелочь, вся
внутренность черная, мрак в глазах, в сердце, во всем теле – глухая
могильная тьма. Как там: за коваными воротами, в угрюмой тишине
старого кладбища, где под мертвыми плитами покоятся разбитые грезы
и переломанные судьбы.
Она не любит осень. Больше:
ненавидит, не помня, что когда-то было иначе. Это вообще в другой
жизни тусклое небо казалось дымчатым и загадочным. В густых облаках
прятались мечты и виделись надежды. В любое время года: в холодном
ноябре или в цветущем мае чувствовала себя светло и радостно.
Теперь же готова терпеть бесконечную зимнюю стужу, только бы не
видеть этого дождя – спутника боли, страха и смерти. Пашка прав,
она застряла там, в прошлом, от которого нет спасения. Хорошо хоть
вообще жива благодаря мужу и Даше.
