- Лёв мой... - игривый горячий шёпот. - Мяу...
От её голоса прошивает до самого основания.
Кошка моя любимая!...
Но вместо упругих бёдер мои руки сжимаю одеяло, втрамбовывая его
туда, где всё требовательно ноет.
- Доброе утро, что ли?... - сокращаюсь я с мучительным
стоном.
Распахиваю глаза. В груди спазм от понимания того, что это
недостижимая реальность - "мяу", все те сладкие шалости и наш
кипяток, которые следовали когда-то после. Для меня - недостижимая,
а какой-нибудь козёл наслаждается моей Кошкиной. Возможно, прямо
сейчас. Потому что давно она не моя, да.
Большим пальцем на автомате ищу свою обручалку на безымянном.
Откуда ж ей там быть? Наотмашь вколачиваю кулак в постель. Дайте
кого-нибудь убить, а?
Дрянь...
Мучает меня до сих пор. Сколько лет уже прошло.
Отвали от меня! Пропади пропадом! Снится, зараза такая...
Иду в ванную. По дороге заглядываю в зеркало, проводя пятерней
по взлохмаченной шевелюре. Натянуто улыбаюсь, прикасаясь к ямочке
на щеке. Она тащилась от них…
В зажим зеркала вставлена визитка. Это одной интересной дамочки.
И вообще, я планировал сегодня загул. Но после сна настроения нет,
и от этой еще вчера будоражащей мысли словно отморозило.
Сминаю визитку в кулаке.
Нахрен баб... Всех! Отосплюсь лучше.
Морщусь от слишком громкого и настойчивого звонка в дверь. Надо
сделать звук потише.
Еще не вырвавшись полностью из эмоций сна, плетусь к двери. И,
недовольно хмурясь, открываю. У меня вообще-то выходной. Кого
принесло в такую рань?
За дверью - жена моего соседа снизу и сослуживца Кролькова -
Галина, с рыдающей дочкой Милой. По лицу Милы - красные
пятна...
- Что случилось? - с недоумением и тревогой смотрю на них.
- Лёва... - жалобно сводит она брови, косясь на Милу. -
Спасай.
- Мм?...
Галина протягивает мне коробку, которую держит в руках.
Машинально забираю.
- Понимаешь, купили Миле вчера суриката. А у нее такая тяжёлая
аллергия, что даже супрастином снять не могу.
Заглядываю в коробку. Оттуда выныривает плоская голова с двумя
внимательными черными глазами. Утыкаясь своим любопытным носом в
мой.
- Оу! - от неожиданности дергаюсь назад.
- Не на улицу же его. Он теплолюбивый...
Мила начинает рыдать громче и убедительнее.
- Мы ему хозяев ищем. Пусть денек у тебя побудет, а? - умоляюще
просит Галина.
- Он вещи мне не погрызет?
- Нет... он домашний, ручной. И совсем непакостный.
- Ладно, не плачь, - треплю по голове рыженькую девчонку,
перехватив коробку под мышку. - Пусть денек потусуется твоя
животинка.
- Это Гаврюша... - заикается она, горько подвывая.
- Гавр, значит. Ну пойдём завтракать, Гавр.
- Лёва! Спасибо! Я так благодарна!
- Да ладно...
Галине отказывать грех, быть женой Кролькова – это само по себе
уже наказание.
Закрываю дверь. Заношу коробку на кухню. Гавр подозрительно
нюхает воздух. Забираю кусок яблока с тарелки.
- Держи.
Берет своими короткими лапками.
Нажимаю кнопку на кофеварке.
Сурикат грустно смотрит на яблоко, не спеша пробовать.
- Вот так бывает, братан. Когда любишь до истерики, но, мля,
аллергия или несварение на какую-то важную деталь. И вместе быть -
не вариант. Ешь, давай...
Мы синхронно без аппетита откусываем каждый от своего куска
яблока.
- И хоть прав ты, хоть Лев ты, хоть сурикат. Такие дела...
Сегодня тепло... но мокро. Огромные редкие снежинки медленно
кружатся. Разглядываю, как очередная превращается в каплю на
пальцах. Стираю с лица мокрый снег.
Смотрю на экран вибрирующего телефона. Младшая
сестренка... А разговаривать ни с кем не хочется. Даже с
Леной.
- Внимаю! Что-то срочное? Занят...
- Да!
- В двух словах.
- Меня сегодня перевели на старшую группу...
