1.1. Александр
И вот тебе сорок пять, ты вдовец, дочь выросла и живёт отдельно. С
нормальным пацаном, который вдруг неожиданно заменил собой все твои
мужские функции. А ты остался не у дел. И прикладывать свои мужские
функции тебе больше не к кому.
Кинчик по вечерам после службы смотришь все чаще в компании с
коньяком. Потому что посторонние женщины в доме бесят.
И во вселенной твоей пусто и уныло как в пустыне Гоби. Осталась
только работа.
И эпизодически - женщины. И чем эпизод короче, тем спокойнее ты
себя чувствуешь. Потому что от конфетно-букетных периодов ты
никакого романтизма давно не ловишь. Процесс скучен. Развязка
понятна. А жениться ты больше не собираешься. Так как смысла в
твоем возрасте в этом больше нет.
Зависнув, стою перед своими воротами на тачке, не глуша движок.
Курю в открытое окно, разглядывая клубы дыма.
А казалось бы - всего сорок пять... И возраст свой я не чувствую
совсем, а как-то финалочку навевает.
Мда.
- Поздравляем Вас с наступающим Новым годом! - голосит радио в
тачке. - Счастья...
Вырубаю звук.
Ну, какое, мля, счастье?
Мне этот новый год одному отмечать. С кем могу - не хочу. С кем
хочу - не могу.
Оставляю пакет с продуктами, заранее купленными к праздничному
столу на сиденье.
Пока открываю ворота, вижу краем глаза воровато мелькнувшую
пушистую тушу возле машины.
Рыжая наглая морда прыгает в окно тачки.
- Эй! Ну-ка, пошел прочь!
Подхожу ближе, кошара плоской породистой мордой ныряет в
пакет.
Зажав в зубах кусок сыровяленной колбасы, ощеривается и шипит на
меня, прижав уши.
- Быстро вернул на базу!
Открыв двери, пытаюсь выгнать охамевшее ворье из машины.
В ожесточенном бою, припечатываю по жирной жопе пачкой спагетти.
Кошак в ответ глубоко распарывает мне ладонь, воя устрашающими
гортанными звуками. И наконец-то вылетает из машины.
- Демонюга... - тихо матерясь, оборачиваю кисть влажной
антисептической салфеткой.
Великодушно запускаю в него следом куском сыровяленной. Пусть уж
жрет, все равно погрыз.
- Да как Вам не стыдно в несчастное животное швырять! - налетает
на меня миниатюрная женщина в беретике и клетчатом пальто. -
Взрослый же мужчина! Ведёте себя как гопник.
- Это вот этот жирдяй-то несчастное?! Гопник тут как раз он.
- Я на вас заявление в полицию напишу. За живодерство.
- Во-первых, я - сам полиция...
- Ещё лучше... - возмущённо перебивает меня. - Сева! Сева...
Кыс-кыс...
- Ваш кот, что ли?
- Мой! - оскорблено.
А дамочка хорошенькая. Светлые вьющиеся волосы и большие глаза.
Никакого пошлого фарша на лице. Только какая-то... не от мира
сего.
- Он между прочим меня ограбил. Колбасу утащил...
- Сева долго голодал на улице. Я его едва спасла! И теперь он
невротик.
- Не в ротик? - дёргаю бровью. - Видел я, как он не в ротик…
полпалки колбасы засунул.
- Вам колбасы жалко?... - с надрывом в голосе.
- Во время разбоя, нанёс, между прочим, телесные повреждения
средней тяжести, - демонстрирую руку.
- Сева защищался!
- Да Сева, я смотрю, ангел во плоти. Вам бы, адвокатом дьявола
работать.
Слегка пошатываясь, лезет в сугроб за котом в своих белых
ботиночках на каблуках. Снег облепляет стройные икры, обтянутые
капроном.
Меня передёргивает, словно я сам залез в этот снег голыми
ногами.
И ловлю себя на желании немедленно барышню из снега вынуть,
отряхнуть и отругать.
Нахрена она лезет за ним в снег? Чего он, сам не вылезет? Не
ребенок поди, а зверюга. Вон, шерсть какая, две пары варежек
связать можно.
Сюсюкает там что-то с ним.
- Ну всё понятно... - скептически смотрю на эту ненормальную. -
А Вы, случаем, не та самая "Наташа".
- Что? - удивлённо поворачивается, отвлекаясь от кота,
отыскавшего уже с снегу кусок колбасы.
Шарф падает с плеч.
- Ну "Наташа"... С котами. Которые "всё сломали", - язвительно
улыбаюсь я.
