- Пока заключим контракт на неделю,
- говорил мой работодатель, лихо выруливая на встречку, обходя дико
засигналивший автомобиль, и опять возвращаясь на свою полосу. – С
Глебом ни в чём нельзя быть уверенным. Если вы ему не понравитесь,
он выставит вас через день.
- Мы договорились о посуточной
оплате, Алексей Александрович, - спокойно напомнила я.
Он был молодым, моложе меня, но я
предпочитала всех работодателей называть по имени-отчеству, сразу
устанавливая между нами своеобразный барьер. Всё просто. Вы –
платите, я – работаю. И больше ничего. Никакой фамильярности,
никакого панибратства.
Арзамасов Алексей, владелец
художественной галереи «А-А-А!». Название, разумеется, составлено
из первых букв имени, отчества и фамилии владельца, и сразу говорит
о человеке.
Как и манера его вождения.
Арзамасов снова круто повернул,
проезжая на красный свет перед самыми фарами грузовика, и я на
мгновение закрыла глаза, задышав гораздо чаще, чем требовалось.
- Оплата посуточная, - согласился
Арзамасов, поворачивая ко мне голову и умудряясь вести машину, не
глядя на дорогу. - Но вы постарайтесь понравиться Глебу.
У него были рыжие, как морковка,
волосы, веснушки на носу и щеках, рыжие брови и очень светлые
глаза. Мне никогда не нравились рыжие.
- Я – горничная, Алексей
Александрович, а не психотерапевт.
- Да, конечно, извините, - кивнул он
и больше не заговаривал со мной.
Впрочем, я не хотела поддерживать
разговор. Мне и так всё было понятно. Меня наняли горничной в дом,
где жил инвалид - младший брат моего работодателя. Как мне
объяснили, братья попали в аварию, младший ударился головой и
потерял зрение. Прошло три года, и младший брат до сих пор
болезненно переживал свою инвалидность. Он поселился в доме на
окраине и отказался общаться с кем-либо, даже с родным братом,
потому что винил его в своём увечье.
Глядя, как Арзамасов ведёт машину, я
даже не удивлялась, что этот человек едва не угробил родного
брата.
Ну, не так категорично, конечно же.
Официально Арзамасов не был признан виновным в дорожно-транспортном
происшествии, дело даже не дошло до суда, и было похоронено где-то
в архивах полиции. Имел место несчастный случай при плохих погодных
условиях, но факт остается фактом – в дом на окраине впускались
только избранные, и теперь туда должны были впустить меня.
Да, я работала горничной. Со своими
двумя высшими, доченька некогда известного по всей стране
журналиста, внучка доктора физико-математических наук,
преподававшего, в своё время, в институте прикладной математики. Со
мной судьба провернула не такой жестокий финт, как со младшим
братом Арзамасова, но тоже порядком посмеялась. Отца я потеряла
рано, а вместе с ним потерялось и благополучие нашей семьи. Сначала
была продана квартира в центре, потом – дача в Кратово, моё
журналистское и филологическое образование без протекции знакомых и
родных оказалось никому не нужным, я поработала менеджером,
мерчендайзером, бьюти-консультантом, а потом Милана - моя бывшая
однокурсница по журфаку - забрала меня в свою клининговую
фирму.
Клининг – это звучало красивее, чем
«уборка», но смысл был тот же. Оно означало, что ты без страховки
моешь окна на третьих этажах особняков и до одури чистишь зубной
щёткой позолоченные унитазы.
Не в пример мне Милана была
пробивной и предприимчивой. И хотя учеба давалась ей с трудом, и
получение диплома было на девяносто девять процентов заслугой её
папочки, который работал где-то в Кремле, фирмой по уборке она
руководила грамотно, клиентов подбирала правильных и щедрых, и
никогда не обманывала работников.
Конечно, пахать приходилось как
лошади, но за чистку буржуйских унитазов платили больше, чем за
втюхивание доверчивым гражданам ненужного товара. Поэтому нечего
было воротить нос, а брать то, что дают. Я старалась поменьше
думать на эту тему и побольше работать, чтобы не потянуло на
выпивку одинокими вечерами.
