Мир за окном будто сошел с ума. Голографические вывески, бесстыдно тесня друг друга, вспыхивали яркими, кислотными цветами, разрывая мрак ночи и заливая улицы жидким светом, который стекал по стенам зданий, словно расплавленный неон. Люди в капсулах, которые когда-то называли автомобилями, скользили по трассам, извивающимся, как гигантские змеи, обнятым холодным стальным скелетом города. Эти трассы переплетались, разбегались и сходились вновь, образуя запутанный узор, который никто уже не пытался понять. Шум двигателей сливался с гулом человеческой толпы, а монотонный голос уличных рекламных дронов, парящих между зданиями, добавлял в эту симфонию современности механическую, отстранённую нотку. Всё это звучало как нескончаемый гимн мегаполису – холодный, безразличный, бесконечно живой.
Лиам Вест сидел в своей крошечной квартире, затерянной на окраине этого гигантского улья, и наблюдал за хаосом через узкое окно с потускневшей рамой. Его взгляд был полон усталости, но он не отрывался от сверкающей кактусовой зелени и малиновых отблесков, которые отражались на стёклах соседних зданий. Дождь, что обрушился на город, барабанил по стеклу, превращая его в экран, по которому текли длинные, размытые следы капель. Они выглядели, как слёзы города, как будто сама реальность пыталась стереть этот гипертрофированный, перегруженный мир, но не могла.
В руке Лиам держал стакан дешёвого синтетического виски. Свет вывесок за окном играл в янтарной жидкости, но даже эта иллюзия тепла не могла согреть. Горечь напитка была едва ощутимой на его языке, затмеваемая другим вкусом – вкусом тревоги, который поселился в его душе давным-давно и с каждым днём становился лишь горше. Эта тревога была глухой, вязкой, словно туман, охватывающий сознание, но Лиам не мог определить её источник. Он знал только одно: она здесь, она с ним, и от неё нельзя избавиться.
Он перевёл взгляд на часы, но стрелки, казалось, издевались над ним, двигаясь слишком медленно. Время в этом городе всегда шло неправильно – оно либо убегало вперёд, либо тянулось, как густой сироп. Лиам вздохнул, поставил стакан на шаткий столик и снова уставился в окно. Там, за стеклом, жизнь бурлила и горела, но она уже давно не казалась ему реальной.
Когда раздался звонок в дверь, Лиам вздрогнул. Звук прорезал вязкую тишину квартиры, как удар молнии, нарушив спокойствие его заторможенных мыслей. На мгновение он застыл, вслушиваясь, будто сомневался, действительно ли это был звонок, или же игра его измотанного разума.
– Кого ещё принесло? – пробормотал он, голос звучал хрипло и отрывисто, словно неохотно возвращая его в реальность. Он осторожно отставил стакан на шаткий столик, и жидкость внутри тихо колыхнулась, отражая неоновые огни за окном.
Подойдя к двери, он на мгновение замер, обдумывая, стоит ли её открывать. Его пальцы неохотно потянулись к замку. Скрип металла раздался непривычно громко, словно дверь была против того, чтобы её трогали. Он потянул за ручку, и холодный, влажный воздух подъезда хлынул в квартиру.
На пороге не оказалось никого. Ни звука шагов, ни тени, ни мельчайшего намёка на присутствие другого человека. Только серый металлический ящик лежал на полу, покрытый мельчайшими каплями дождя. Герб на его поверхности сразу привлёк внимание: стилизованное изображение часов, будто вырезанных из древнего камня, казалось, смотрело прямо на Лиама. Взгляд этот был холодным и безмолвным, как предупреждение.
Он медленно оглядел подъезд, пытаясь уловить хоть малейшее движение. Но за пределами его квартиры было пусто. Лишь дождь стучал по бетонным ступеням, его ритм, казалось, ускорялся, повторяя тревожный стук сердца Лиама.
