Рейс Земля – вторая планета от Солнца
готовился к отправлению. Пассажиры делились, кому сесть у прохода,
обменивались впечатлениями, но не спешили занимать свои места: всем
хотелось немного размяться перед монотонным пятичасовым перелётом.
Воскресные экскурсии на Землю считались традиционным развлечением
для семей, желавших приобщиться к истокам за разумные деньги, но
после целого дня на ногах взрослым хотелось только одного – скорее
попасть домой. Зато дети с гиканьем носились по проходу, изображая
то ли бесстрашных космонавтов-первопроходцев, то ли бесноватых,
страдающих синдромом накопления ошибок.
На обратном пути к группе незаметно
присоединился молодой человек в видавшей виды кожанке, светлых
парусиновых брюках и с вещмешком внушительных размеров за спиной.
Несмотря на все усилия, ему плохо удавалось слиться с толпой:
путешественник-одиночка неизбежно выделялся на фоне праздной
публики. Сквозь отросший ёршик жёстких волос на затылке
просматривался ещё недавно выбритый треугольник – отличительный
знак послушников монастыря Источника Потока на Земле; из-под тёмных
бровей на мир настороженно смотрели карие, чуть раскосые глаза.
Поставив вещмешок под ноги, одинокий
путник вжался в мягкое, объемное кресло так, словно боялся выпасть
во время полета, и стал украдкой разглядывать попутчиков. До
отправления оставалось несколько минут, но это мало кого волновало:
всем хотелось немного размяться перед скучной, убаюкивающей дорогой
на гигантском со́лнцепсе.
Подъемник мягко толкнул гондолу
вверх; глухо щёлкнули фиксаторы; непроницаемые автоматические шторы
с тихим шелестом поползли к потолку. За панорамным иллюминатором
пелена облаков укрывала Землю от пристального взгляда пустых
глазниц бесконечности. Но бывший послушник знал, что в обманчиво
безжизненной пустоте, прямо над его головой вздымаются щупальца
гигантского со́лнцепса – космической медузы, к куполу которой
пристёгнута гондола. Если верить буклету, что лежал во внутреннем
кармане кожанки вместе билетом в один конец, это особь среднего
размера, каких-то двести пятьдесят метров в диаметре, для перелетов
на близкое расстояние в пределах Солнечной системы. Разумом человек
понимал, что послушным колоссом управляет опытный погонщик, но,
когда белая пена облаков начала отдаляться, инстинктивно вцепился в
подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.
В салоне приглушили свет, и
пассажиры, наконец, расселись – никому не хотелось в полутьме
спотыкаться о чужие ноги. Одни дремали, откинувшись в кресле;
другие пытались угомонить детей; третьи вполголоса обсуждали
экскурсию и спорили о том, как пращуры умудрились не попереубивать
друг друга в условиях ограниченных ресурсов одной единственной
планеты; но решительно никого не интересовало зрелище за
иллюминатором. А там, над голубой глазурью облаков поднималось
Солнце, сюрреалистично-апельсиновое из-за светофильтра на
прозрачных стенах салона. Затаив дыхание, молодой человек коснулся
кончиками пальцев холодного стекла и растянул изображение до
предела, так что светило заполнило собой весь экран. И тогда в
свете короны он увидел молодых со́лнцепсов, резвившихся среди
плазменных вихрей.
Из учебных фильмов по астрозоологии
он знал об этих удивительных созданиях немного. Со́лнцепсы питались
солнечной радиацией, рождались на поверхности звезды и возвращались
в её раскаленное лоно раз в жизни, чтобы произвести потомство;
погонщики обучали подросший молодняк и выводили на межпланетные
пассажирские рейсы. В возрасте ста-ста двадцати лет со́лнцепсов
отпускали на волю: обычно покорные животные проявляли беспричинное
беспокойство, норовили отклониться от маршрута, а когда с их купола
демонтировали полозья для гондолы, уходили умирать за пояс Койпера.
И до сих пор, в эпоху, когда Галактику исследовали вдоль и поперёк,
они считались эндемиками Солнечной системы.
