- Не понимаю. Я не понимаю. Вот уже
который месяц думаю и совсем не понимаю, как Паша мог жениться на
той девице. Нет, я, конечно, помню, что все профессии важны, и что
у нас все равны, и какая разница, что у нее нет образования, и
разговаривает она на каком-то странном языке. Но ты мне ответь, вот
ответь мне, Николаша, ты веришь в то, что он ее любит? После того,
что у него было с Татьяной? Ты помнишь, как он убивался? Я даже
боялась, как бы он чего с собой не сделал. Но тогда это было
объяснимо. Танечка – девушка видная, умница, красавица! С ней и
поговорить можно, и людям показать не стыдно. А с Пашей как они
смотрелись рядом – словно созданы друг для друга. Две половинки. И
что в итоге? Вот это пушистое в розовом платьице? Я уж думала, она
беременная. Ну, думаю, куда ж деваться. Так ведь нет! И чем только
была занята его голова? Вот у Танюши родной дядя в обкоме партии не
последний пост занимает, это было бы так полезно для Паши. Но
вместо этого у него тесть – механик колхозного гаража!
Изольда Игнатьевна устало выдохнула и обмахнулась веером. Вечер был
жаркий, безветренный и влажный. В автомобиле это чувствовалось
вдвойне.
Николай Васильевич (нет, не Гоголь – Горский), профессор кафедры
французского языка и литературы Одесского педа, уныло взглянул на
часы, покрепче взялся за руль, вгляделся в дорогу перед собой. И
медленно, нравоучительным тоном, будто читал лекцию своим
студентам, заговорил:
- Хорошо. Изволь по порядку, хотя говорено это было уже десятки
раз. Павел никогда никого из нас не слушал. Он всегда был
самостоятельной личностью, и мы с тобой принимали это. Он решил
идти на юридический, и это было только его решение, на которое я не
влиял. Весь этот его комсомол – мое мнение ты знаешь, как никто
другой. Эту бы энергию да в созидание! Татьяна… Вей зе мир! Что ты
все вздыхаешь по Татьяне? Никто ее таки не просил замуж в
девятнадцать лет выскакивать. То, что она не дождалась Павла из
армии – это тоже только ее решение. По-твоему что? Если у нее там
не сложилось, он должен был все простить и принять ее обратно?
Иногда мне кажется, что ты забываешь, что это Паша – твой сын, а не
Татьяна – дочь.
Он перевел дыхание и снова посмотрел, как стрелка на часах медленно
движется по циферблату.
- Теперь что до Лизы. Он на ней, на минуточку, женился. Горские
женятся один раз. Это ты тоже знаешь. И тебе придется принять его
брак. Не думаю, что это сложно, учитывая, что мы живем в разных
городах.
- А могли бы в одном! – в сердцах воскликнула Изольда Игнатьевна и
обреченно махнула рукой, на которой возмущенно звякнули браслеты. –
Как же ты не понимаешь? Вот и Павел весь в тебя! Ничего слушать не
желаете. Танечка ведь извинялась потом. Ну ошиблась девочка, с кем
не бывает. Но ведь осознала. Сколько слез она пролила! Так вы ж,
Горские, упертые, как… сам знаешь кто!
- Знаю, знаю, - улыбнулся Николай Васильевич. – А еще знаю, что как
Пашка на заводе не последнюю должность занял, как заводской комитет
комсомола возглавил, как квартиру ему дали, так сразу и осознала
все твоя Танька.
- Ну конечно, - ворчливо протянула супруга, - просто ты вареники у
свахи уплетал так, что за ушами трещало! Потому и невестка тебе
хорошая. Да ну вас!
Изольда Игнатьевна обиженно поджала губы. Потом достала из сумочки
пудру-компакт и придирчиво оглядела лицо, отразившееся в зеркальце.
Осталась довольна. Выглядела она, несмотря на маячившую на
горизонте пенсию, еще очень даже… презентабельно. Короткая стрижка
ее определенно молодила. Редкую седину подкрашивала хной, что шло к
ее смугловатой коже. А высокие скулы, все еще пухлые губы и
раскосые, почти черные глаза отвлекали от появившихся морщинок
вокруг этих самых глаз.
