Сейчас
Даня
***
- Я знаю, что я тебе в следующий раз
подарю на днюху. Я тебе пекарский камень подарю. Матери все равно
бесполезно, а из тебя, может, и будет толк. Круглую делаем или
квадратную? И где у вас скалка? – Олекса обернулся к парнишке и
подмигнул ему. Ярко-оранжевый передник на его мощной грудной
клетке, обтянутой черной футболкой, смотрелся несколько чужеродно,
но для домашних и друзей – привычно.
- Павлуша меня к тесту не допускает,
- деловито отозвался отрок и принялся шуршать по кухонным шкафам в
поисках запрашиваемого инвентаря, - говорит, я только грязь
разведу.
- Это идиотский стереотип. Тесто
мужиков любит. Особенно когда с мясом. А грязь как разведется, так
и уберется. Духовку на 250 градусов включи.
- Ну ты же знаешь Павлушу. Она
вообще никого на своей кухне не терпит, кроме тебя, и то, потому
что ты ее подкупаешь. А мне приходится сюда проникать почти
незаконно, - широко ухмыльнулся Данька и издал радостный вопль: -
Нашел!
- Давай сюда, - громыхнул Олекса и
забрал у парня скалку. – Короче, сначала раскатываем тоненько.
Делаем круглую заготовку. Смазываем соусом, несколько капель
оливкового масла… Потом перекладываем на противень… в идеале,
конечно, на камень, но уж как есть… и печем первые десять минут при
двухстах пятидесяти градусах. Тогда корж будет хрустящим. Если
хочешь помягче, то печь сразу с начинкой. Но мы же любим больше
хрустящие, да?
Данька кивнул, подтверждая истину,
провозглашенную крестным. Хрустящие даже мама себе иногда
позволяет. Подперев голову кулаками, мальчишка уставился в духовку,
будто пытался взглядом ускорить процесс, когда рядом с ним
появилась черная лапка с тонкими растопыренными пальчиками и
длинными коготками, которая принялась быстро обследовать
столешницу.
- Грыць, фу! – рявкнул Олекса и
запустил под стол черриком.
- А он холодильник научился
открывать, - со смехом сообщил Даня, наблюдая как енот, подаренный
ему все тем же крестным на прошлый день рождения, ловко поймав
помидорку, быстро сунул ее в пасть и снова направился к столу. –
Павлуша возмущается.
- Фигасе эволюция! А писать ты его
пока не учил?
- Не, нафига? – мотнул головой
парнишка. – Можно, конечно, приобщить к мытью посуды. Чтобы Павлушу
задобрить.
И он снова рассмеялся. Когда Даня
смеялся, на его щеках сверкали ямочки, чрезвычайно похожие на
материнские. Да и светлые глаза жмурились точно так же. Смазливый
парень, капец какой смазливый. Девчонки небось уже сейчас
заглядываются, они взрослеют быстрее.
- Мне иногда кажется, что ты Павлуши
остерегаешься больше, чем матери, - хмыкнул Олекса и снова шикнул
на енота: - Грыць, я кому сказал, фу! Исчадье ада, блин! Отъел же
пузо. Ты ему сладкое хоть не даешь?
- Я – нет. Он сам берет, - вздохнул
Даня.
- Ему ж только овсяное печенье
можно!
- Ну мы прячем. Он находит. Это ж
енот-ищейка!
- Там мать меня не проклинает за это
чудище?
- Ты б уже давно знал, если бы это
было так, - отмахнулся Данька.
- Ну да, получил бы по шее. Что она
вообще? Как Джордж Клуни поживает?
Олекса имел дурацкую привычку
каждого нового звездного ухажера Миланы называть Джорджем Клуни. Но
это лишь потому, что им всем без исключения невероятно шли смокинги
и галстуки-бабочки. И на красных дорожках они мелькали не менее
регулярно.
- Сам ее спрашивай, если интересно,
- буркнул крестник и, подхватив на руки Грыця, сунул ему еще один
черри.
Приятелей матери Даня не особенно
жаловал, но его с ними параллельное существование не давало причин
для явного проявления антипатий. Вот только текущий Джордж Клуни
подзадержался. Более того, уже дважды появлялся в доме. Первый раз
– просто потоптался на пороге, пока Милана повертелась напоследок
перед зеркалом. А во второй – мать притащила его на обед. И это
напрягало. Причем против такого бесцеремонного вторжения были и
Данила, и Грыць. Последний, кажется, ревновал даже посильнее сына,
неодобрительно оглашая квартиру громким шипением.
