Чуйский тракт
Потрепанные временем и дорогами три грузовых ЗиЛа1, образовав небольшой караван, не спеша наматывали алтайские километры на лысеющие покрышки. В каждой из машин рядом с водителем на пассажирском сиденье расположились парни – на вид лет от двадцати пяти до тридцати пяти, одетые в потертые штормовки защитного цвета и еще более потертые, а местами и залатанные старые джинсы, явно видавшие виды. Парни в основном дремали.
В отличие от остальных кабин, где, не считая водителя, находилось по два человека, Павел был единственным пассажиром первого ЗиЛа. Поэтому чувствовал себя вполне комфортно и, вольготно развалившись, с интересом смотрел на дорогу.
Он не первый раз был в этих местах. Лет семь назад так же на перекладных, но другим составом они добирались до Телецкого озера. От озера перебрались на своих двоих через невысокий горный хребет и попали из Восточного Алтая в Западный Саян. Построили деревянный плот и сплавились от безлюдных горных верховий реки Абакан до населенной его средней части. Сейчас задача предстояла посложнее. И хотя пешего перехода не планировалось вообще – дорога в месте старта подходила к реке вплотную, – сама река была намного сложнее, особенно в верховьях, и оценивалась среди спортсменов-водников по самой высокой категории сложности.
Водитель попался разговорчивый. Не умолкая, рассказывал о трудностях горной дороги. О том, как часто машины на ней бьются, срываясь с крутых склонов в бушующую внизу реку. Павел слушал не перебивая. Но вопросов было много.
Дело в том, что Паша уже успел побывать на горных дорогах Тянь-Шаня и Памира. Причем в таких местах, где и кишлаков уже никаких нет, так что имел некоторое представление о том, что такое сложная горная дорога. Та картина, которая открывалась ему сейчас через лобовое стекло, была очень далека от памирско-тянь-шаньских пейзажей. Да, это горы. Средней высоты, но горы. Да, внизу река. Но не как на Памире: до воды почти вертикальный обрыв метров сто. А склон – метров десять-двадцать. Местами крутой. Местами не очень. Дорога, конечно, не асфальт, но достаточно ровный плотный грунт. Где-то со щебенкой, где-то нет. И по ширине приемлемо. Разъехаться со встречной машиной – нет проблем.
Казалось бы, объяснение простое: водитель-балабол вешает лапшу на уши московскому туристу, который, кроме городского асфальта, в жизни ничего не видел. Поэтому проглотит любую небылицу, открыв в изумлении рот и выпучив от ужаса глаза. Но на эту стройную версию никак не ложились многочисленные автомобильные останки, которые слишком часто попадались на глаза то на склонах, ведущих от дороги к реке, то в камнях на берегу. Иногда это были покореженные кузова грузовиков целиком, а чаще – ржавые кабины, бамперы, автомобильные мосты и прочие более мелкие детали. Попадались участки, где на километр дороги можно было насчитать три-пять таких запчастей. Бьются? Сомнений в этом не было. Непонятно было – почему бьются так часто?
А тем временем горы слегка расступились, обнаружив небольшой кусок плоскогорья с одиноким и довольно ладным для этих мест домом, стоящим немного в стороне от дороги. Одиноким, если не считать баньки и покосившегося сарая размером не меньше дома. Да собачьей будки, почти упиравшейся в почерневшее от времени крыльцо. Собаки видно не было.
Ни забора, ни палисадника или огородов рядом с домом не наблюдалось. Лишь две невысокие, уже подсыхающие лиственницы жались друг к другу сразу за собачьей будкой. Машины подрулили ближе к крыльцу по укатанной до грунта чахлой желтоватой траве и заглушили двигатели. Водитель повернулся к Павлу.
– Приехали. Вылезай. Обедать будем, – после чего вышел из машины, хлопнул дверцей и направился к дому.
