— Магали, повнимательнее, пожалуйста. Шани, дай Магали руку. Наш
автобус уже подъезжает. — Сара Ивановна Ренуа-Штойберг быстро
пересчитала свой второй класс французской средней школы, поправила
очки, футболку с эмблемой учебного заведения и полуседую жиденькую
гульку на затылке. Что поделать, после пятидесяти пяти и двух уже
взрослых спиногрызов от ее роскошных черных кос осталась только вот
эта фигушка. Зато в других местах прибыло, и щедро так. Как любила
говаривать бабушка Мирра, с такой фигурой ни один погромщик не
страшен — на одну титьку положу, другой прихлопну. А потом сяду
сверху, для окончательной победы над фашизмом.
Быстро и организованно усадив детей в экскурсионный автобус,
Сара промокнула платочком пот над губой и в который раз подумала,
что апрель в Париже — это, конечно, хорошо, но все же слишком
жарко. В ее возрасте и весе уже надо бы попрохладнее… Хотя нет,
какие ее годы. Муж до сих пор в восторге от своей «настоящей
русской женщины». Причем муж тоже настоящий — полковник.
Иностранного аж легиона. А раз женщина молода душой, то и лишний
вес для нее не лишний, а придающий значимости. Вышла ведь она замуж
под полтинник за элегантного француза на три года младше, сумела
прижиться, применить свои знания языка и двадцатипятилетний
педагогический стаж, сдать квалификационный экзамен и даже получить
работу учительницы математики в неплохой школе маленького городка в
предместье Парижа. Поэтому твердо была уверена, что в пятьдесят
пять жизнь только начинается.
— А куда делся водитель? — поинтересовалась она у своей
молоденькой и глазастой, как совушка, помощницы-практикантки Эллен.
— Мы должны выезжать через четыре минуты, чтобы уложиться в
график.
— Не знаю… — растерялась Эллен. — Только что тут был. Я
видела.
Сара почувствовала смутное беспокойство. Экскурсионный автобус
стоял на большой общей парковке возле Эйфелевой башни, все было как
обычно, народу полно. Машины, туристы со всех концов света, другие
экскурсионные автобусы. И охрана на месте. Вроде все спокойно.
Сара встала, чтобы на минутку выглянуть из автобуса и, если
понадобится, отловить и отругать непонятно куда ускакавшего
водителя. Она прошла по проходу к передним дверям, заботливо
поправив по пути сбившуюся резиночку в волосах своей тезки,
маленькой и вертлявой, как ящерка, Сары Леско.
— Все на место! — прокаркал вдруг возникший в дверях щуплый,
замотанный в тряпки по самые глаза индивид. — Мне нужны ваши деньги
и автобус, никого не трону, деточки! — Явно укуренный по самые
брови придурок взмахнул зажатым в правой руке пистолетом, а потом
еще и в левой нож мелькнул. Да что ж такое, в центре Парижа! И то
прохода нет от вооруженных наркоманов!
— Ах ты ж падлюка!!! Не тронь детей, шлимазл!
Раздумывать было некогда. В одну ослепительную секунду перед
глазами промелькнула не только вся прошлая жизнь, но и, как кадры
замедленной съемки, жизнь последующая. Выстрел, кровь, раненые и
мертвые дети… Этот придурок ничего не соображает от наркоты,
покалечит первого же, до кого дотянется...
Толстое и, казалось бы, неповоротливое тело учительницы
сорвалось с места с невероятным для ее габаритов проворством, и
женщина грудью налетела на грабителя, как пробку из бутылки вышибая
его собой на улицу, прочь, подальше от своих еще не успевших даже
толком испугаться учеников.
Щуплый и заторможенный от собственной решимости и ломки мужичок
явно не ожидал, что его растопчет боевой педагогический носорог. Он
выпал из дверей с невнятным писком, но в последние секунды успел
выдернуть из-под нападавшей руку с пистолетом.
Сара Ивановна сама не поняла, как она успела разглядеть это
движение, но в ту же секунду стало кристально ясно: просто
вытолкнуть гада из автобуса с детьми — недостаточно. Сейчас начнет
со страху палить куда попало, не дай бог, шальная пуля попадет в
ребенка.
