Семья Дурслей, была причиной того, что Асмодея никогда не
радовалась летним каникулам. Дядя Вернон, тётя Петунья и их сын
Дадли были единственными живыми родственниками Асмодеи. Они были
маглами, и у них было весьма средневековое отношение к магии.
Умершие родители Асмодеи, которые сами были волшебниками,
никогда не упоминались под крышей дома Дурслей. Долгие годы тётя
Петунья и дядя Вернон надеялись, что если они будут как можно
сильнее угнетать девочку, то смогут выбить из неё магию. Из этой
затеи у них ничего не вышло, отчего они были в ярости, и теперь они
боялись, что кто-нибудь узнает о том, что последние два года
Асмодея провела в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Правда,
самое большее, что Дурсли могли сделать — это согласиться на
условия девочки по поводу пребывания в доме. Она не выходит из
комнаты без нужды, а они не беспокоят ее. Асмодея даже пообещала
помогать Петунье, если в этом возникнет надобность.
В данный момент, девочка делала свое летнее домашнее
задание. Асмодея вела кончиком орлиного пера вниз по странице и,
нахмурившись, искала что-нибудь, что могло пригодиться для
сочинения на тему: «Сожжение ведьм в четырнадцатом веке было
совершенно бессмысленным — Обсудить».
Перо остановилось в начале подходящего параграфа:
Не волшебные люди (более известные как маглы) особенно боялись
магии в средневековье, хотя и не умели по-настоящему её
распознавать. В тех же редких случаях, когда им всё-таки удавалось
поймать настоящих волшебницу или волшебника, сожжение не имело
никакого смысла. Волшебница или волшебник произносили простое
Пламязамораживающее Заклинание, а затем делали вид, что кричат от
боли, на самом деле наслаждаясь нежным щекотанием. Например,
Венделин Странной настолько нравилось, когда её сжигали, что она
позволила поймать себя под разными обличиями как минимум сорок семь
раз.
Вскоре, Асмодея закончила писать о Венделине Странной и
остановилась, чтобы снова прислушаться. Тишину в тёмном доме
нарушало только отдаленное похрапывание её упитанного кузена Дадли.
Наверное, уже было очень поздно. Глаза у девочки слипались от
усталости. Она закрыла крышку чернильницы и достала
будильник.
Был час ночи. У Асмодеии ёкнуло сердце. Она сама не поняла,
что уже целый час ей было тринадцать лет.
Ещё одной необычной чертой девочки было то, что она не так уж
сильно ждала свои дни рождения. Никогда в жизни она не получала
поздравительных открыток, до своих двенадцати лет. Дурсли полностью
проигнорировали два её последних дня рождения, и у неё не было
никаких причин полагать, что они вспомнят об этом.
Асмодея прошла через тёмную комнату, мимо стола, к открытому
окну и облокотилась на подоконник.
Она, хоть и была довольно стройной и худенькой для своего возраста,
всё же выросла за последний год на несколько дюймов. Однако её
чёрные волосы ничуть не изменились – всё так же упрямо волнистыми
прядями ниспадали до середины лопаток, что бы она с ними ни делала.
Глаза её были ярко-зелёными, а на лбу у Асмодеи сквозь непослушные
локоны явно проступал тонкий шрам в форме молнии.
Рассеянно глядя поверх крыш на звездное небо, Асмодея только
через несколько секунд поняла, что она видит.
На фоне золотой луны отчетливо вырисовывался силуэт
странного кривобокого существа, которое приближалось к Асмодее, с
каждой секундой становясь все больше и больше. Она спокойно стояла,
наблюдая, как оно спускается всё ниже и ниже. Долю секунды она
колебалась, держа руку на затворе окна и размышляя, не захлопнуть
ли его. Но затем необычное существо пролетело под одним из фонарей
улицы, и Асмодея, поняв, что это такое, отскочила в сторону.
