— Слышь, начальник, отпусти, а?
Мелкая засранка смотрит глазами котика из Шрека, выпячивает
пухлую нижнюю губу, по-блатному тянет гласные. И где только
научилась, мерзавка?
Я прикуриваю, не обращая внимания на представление,
разворачивающееся перед моим носом, тыкаю пальцами в кнопки клавы,
набивая текст нового протокола.
Аська сопит, ерзает, привстает, пытясь заглянуть в экран,
садится обратно, вздыхает, ерошит волосы, короче , все делает, чтоб
отвлечь от работы. Качественно. Но я не отвлекаюсь. Ее ужимки
выучил уже давным давно, не первый раз она тут, у меня перед
столом, представление устраивает.
Поняв, что меня не проймешь, Аська опять затягивает на одной
сиротской ноте: — Ну нача-а-альник…
— Ася, — отрываюсь я от протокола, — может, хватит, а? Ты откуда
это слово отрыла? У вас там что, рен тв подключили, что ли?
— Куда? — хлопает она ресницами. Длиннющими, кстати, придающими
худому лицу кукольное выражение. Очень оно ей, это выражение, на
улице помогает… Если вдруг попадается она, или кто-то из их веселой
гоп-компании, то чаще всего сердобольные люди, глянув вот в такие
несчастные глазки на пол лица, смягчаются и отпускают. Как такую
милоту можно обидеть? Ага, еще как можно. Главное, чтоб она вас не
обидела, милота эта. Плавали, знаем.
— Что, “куда”? — пиздец, диалог у нас, конечно, увлекательный. —
На телевизор. — Какой телевизор, о чем ты, начальник? — усмехается
Аська, и эта усмешка на детском лице смотрится очень даже
по-взрослому, — у нас отродясь такой радости не водилось. Мы ж не
центральные.
Центральными они называют ребят, живущих в Центральном детском
доме, который, как понятно из названия, находится в центре. И
является образцовым детским домом.
Само собой разумеется, что там есть все, и телевизоры, и
телефоны у детей, и новые хорошие игрушки, и постоянная спонсорская
помощь. Это не считая дотаций от государства.
А Аська живет в “Западе”. То есть, в детском доме номер три,
расположенном в другом районе города, западном, как можно понять
опять же из названия. Из достопримечательностей там промзона с
кирпичным заводом и военная часть с вечно голодными срочниками.
Дотации , конечно, есть, и спонсорская помощь тоже, но до детей это
все дело не доходит.
Я, когда работал в отделе по делам несовершеннолетних, еще лет
пять назад, сразу после армии, пару раз наведывался туда.
Впечатлений получил массу… Тогда же и с этой засранкой
познакомился… Если б знал, какой крест себе на спину взваливаю,
бежал бы куда глаза глядят, ей-богу…
— Ладно, замнем, — решаю я не развивать тему телевизора. Смысла
нет. Расследовать исчезновение бытовой техники, которую в последний
раз дарили спонсоры и в числе которой, я точно знаю, были три
телевизора, я не собираюсь. И без того завален по самые уши,
моральных сил никаких не хватит. И нет, мне не стыдно. Мне никак.
Атрофировалось все уже давным давно. Мне бы теперь тупо разгрести
все, что есть, чтоб на премию заработать в конце месяца. Но это,
похоже, к категории мечт относится. — Ты мне лучше скажи, какого
хера ты полезла опять на склад? И , самое главное, как умудрилась
спалиться. А если б я не узнал? А? У нас полно новичков, не все в
курсе, что надо с тобой делать при поимке. Завели б дело опять, и
что? Тебе скоро восемнадцать, по полной ведь пойдешь.
— Мне вчера восемнадцать исполнилось, — обидчиво говорит Аська,
— забыл, начальник?
— А с какого хера мне помнить? — удивляюсь я наглости засранки.
— У меня дел , кроме тебя, хватает. Поздравляю, кстати.
— Спасибо, — дует она губы, а я поражаюсь в очередной раз
преображению. Ну надо же, только что сидела такая печально
приблатненная коза, чуть ли не по фене со мной разговаривала, а
сейчас вся из себя нежная обиженка. Очередная маска, не иначе…
