Антон отмерял свою жизнь не годами, а закрытыми задачами в корпоративном планировщике. Каждый день был копией предыдущего: резкий, как удар хлыста, звонок будильника, утренний кофе, чей вкус он уже не различал, дорога в метро в толпе таких же безликих теней, восемь часов перед мерцающим экраном и обратный путь, завершавшийся тусклым сиянием телевизора в его однокомнатной квартире.
Жилище стало точным отражением его внутреннего состояния: чистое, практичное, лишённое каких-либо личных следов. Ни безделушек на полках, ни пыльных сувениров из путешествий, ни случайных книг. Только ровные стены, встроенная кухня и широкий диван, на котором он коротал вечера, бесцельно листая ленту социальных сетей, наблюдая за чужой, насыщенной жизнью. Он не был несчастен. Он был пуст. Ощущение было смутно знакомо миллионам – будто живёшь на автопилоте, а все краски мира затянуты тонким, но нестираемым слоем пыли.
Именно в такой день, когда с неба моросил назойливый, пронизывающий до костей осенний дождь, а подошва на его левом кожаном ботинке окончательно отстала, он и свернул с привычной траектории. Не то чтобы он планировал это – скорее, ноги, уставшие от годами накатанной колеи, сами понесли его прочь от душащего офисного света и вечного гула системных блоков.
Так он оказался на старой, почти забытой улице в центре города, где высокие стеклянные фасады уступали место ветшающим особнякам позапрошлого века. Дождь усиливался, и Антон, прячась под узким козырьком, увидел массивную дубовую дверь с выцветшей табличкой: «Городская библиотека им. К.Г. Паустовского». Фасад был обшарпан, штукатурка местами осыпалась, обнажая кирпичную кладку, но в его строгих классических линиях ещё угадывалось былое величие. Решение зайти внутрь родилось спонтанно – просто переждать непогоду.
Дверь скрипнула, впустив его в царство тишины, нарушаемой лишь мерным тиканьем старинных часов где-то в глубине залов. Воздух был густой, настоянный на пыли веков, на духе старой бумаги и переплетной кожи. Антон растерянно огляделся. Он ожидал увидеть стандартный муниципальный формат: пластиковые стеллажи, компьютеры на выдаче, плакаты с рекламой новинок. Но здесь ничего этого не было. Только бесконечные лабиринты из тёмного, почти чёрного дерева, уходящие в сумрак под высоким кессонным потолком. Массивные люстры, затянутые паутиной, отбрасывали на пол причудливые тени. Казалось, время внутри замерло лет сто назад.
– Вам помочь? – раздался у него за спиной тихий, хрипловатый голос, заставивший Антона вздрогнуть.
Перед ним стоял человек, казавшийся такой же неотъемлемой частью интерьера, как и дубовые картотеки. Высокий, сухопарый, в потертом на локтях кардигане. Его лицо испещрила паутина морщин, но глаза, маленькие и пронзительные, цвета старого свинца, смотрели на Антона с таким всеобъемлющим пониманием, будто видели не только его, но и всю его жизнь, выстроенную в аккуратный, но безрадостный ряд.
– Я… мне просто переждать дождь, – смущённо пробормотал Антон.
– Все сначала просто пережидают, – старик усмехнулся уголком рта, обнажив жёлтые, но крепкие зубы. – А потом начинают искать. Ищете что-то конкретное? Или… что-то, что само вас ищет?
Вопрос повис в воздухе, странный и неловкий.
– Нет, я просто посмотрю, – ответил Антон, чувствуя себя школьником, пойманным на шалости.
– Тогда вам сюда, – старик махнул костлявой, но удивительно жилистой рукой. – Обычный абонемент, художественная литература, периодика – направо. А для особых запросов – налево.
Что-то в тоне библиотекаря, в его спокойной уверенности, зацепило Антона. «Особые запросы»… У него не было особых запросов. У него не было запросов вообще. Но ноги сами понесли его за высоким, сутулящимся силуэтом вглубь библиотеки, в самый её тайный угол, где свет от люстр едва достигал резных деревянных полок.
