Все события данного романа
вымышленные,
любые совпадения с реальными
людьми
или фактами, случайны.
– Мари! Мари! – настойчивый тычок в
бок и яростное потряхивание вырывают меня из объятий Морфея. – Да
проснись же, черт тебя дери, Мари!
– Мари Уилкотт! – оглушительная
пощечина, словно удар грома, обжигает щеку. Вот это я понимаю –
бодрящее утро! – Немедленно встаньте и объясните, что здесь,
происходит! А вы Клотильда, получаете пять штрафных баллов за
ругательство.
Веки распахиваются, как ворота в ад.
Голова раскалывается, как перезревший арбуз, тошнота подкатывает к
горлу, но открывшаяся картина мигом приводит меня в чувство. Рядом
со мной – моя соседка по комнате, Натали, а возле ее головы –
зловещая алая лужа. Инстинктивно трогаю свою голову – да, и мне
досталось, будь здоров! Вот только я, похоже, еще дышу, а вот
Натали… кажется, нет.
В голове моментально включается
режим "полковник юстиции", и я сканирую обстановку, словно Шерлок
Холмс на максималках. В комнате полный хаос – словно кто-то
отчаянно что-то искал, грязные следы обуви на полу, распахнутое
окно… Пахнет жареным.
Стоп, машина! А где я вообще? И
откуда я знаю, что рядом со мной лежит моя соседка Натали. Я же
полковник юстиции, которую только сегодня выпроводили на пенсию.
Медленно обвожу взглядом помещение.
Комната… странная. Две кровати с
балдахинами из плотной ткани, два письменных стола, два шкафа –
будто декорации к исторической драме. Если бы я не была собой, то
решила бы, что попала в девятнадцатый век, в девичью общагу. "Это
твоя комната", – услужливо подсказывает внутренний голос, и я с еще
большим изумлением оглядываюсь вокруг. "А это – директор
пансионата, который ты не сегодня завтра должна окончить – мадам
Роуз. Чопорная и вредная старая леди, помесь бульдога с пираньей".
А я кто? "Мари Уилкотт", – немедленно отвечает тот же всезнающий
внутренний голос. Гениально!
– В карцер ее! Пусть королевский
следователь разбирается, что здесь произошло, – командует эта
мегера в кружевном чепце, мадам Роуз. Меня тут же подхватывают под
руки и поднимают на ноги. Два охранника нашего "славного"
пансионата, который в народе прозвали "тюрьмой благородных
обедневших девиц", волокут меня в каменную келью, с крохотным
окошком под потолком. Ну, здравствуй, новый дом! Похоже,
приключения только начинаются…
Медленно восстанавливаю
воспоминания. Казалось, что генерал Набатов вызвал меня к себе
полчаса назад.
“За сутки до описываемых
событий”
– Мария Сергеевна, пора уступить
дорогу юнцам, – Владимир Александрович сплел пальцы в замок, и его
взгляд, словно зимняя стужа, прошелся по мне. Брр, аж передернуло!
Не выношу, когда он так кривляется, генерал-майор, а ведет себя,
как пародист из третьесортного цирка. – Вам, голубушка, пора на
заслуженный отдых. Возраст знаете ли… не шепчет.
– Когда? – выпаливаю я, понимая, что
препираться с начальством – все равно что бодаться с ветряной
мельницей. Не уйдешь сам – "уйдут" с оркестром. А когда твою речь
приправляют эдакими "комплиментами" о возрасте, понимаешь – ты в
глубоком, непроглядном пролете.
– Что значит "когда"? – генерал
одарил меня снисходительной улыбкой. Да сколько же можно! Все на
меня так смотрели – словно я не грозный полковник, а домашняя
кошечка. Недооценивают, гады, мой характер, мою хватку бультерьера!
Наверное, так смотрят на всех женщин, отважившихся сунуться в
мужской монастырь. – Как полагается, через месяц. Пишите рапорт, я
его мигом подмахну и в ход пущу, – он указал на кресло, и я, словно
марионетка, послушно опустилась в него.
Еще когда меня вызвали к генералу,
сердце предательски ёкнуло – чуяло недоброе. Но в душе теплилась
крохотная надежда, что обойдется очередным разносом. Ан нет!
Разносом дело не ограничилось. Решили отправить на пенсию! Да какие
мои годы? Всего-то пятьдесят пять! Я еще любому юнцу фору дам, но
кому это интересно? Когда у начальства есть выбор – отправить на
покой мужчину или женщину, при прочих равных, они всегда выберут
женщину. И это не обязательно закоренелые шовинисты – просто так уж
устроен мир. Нам еще пахать и пахать, чтобы женский пол перестали
считать слабым и глупым. Раньше-то я еще понимала – боялись, что
замуж выскочу, в декрет уйду. А сейчас-то что? У меня же кроме
работы ничего и нет! Я на ней, можно сказать, жила!
