Хорошая девочка сдохла

Итак, ты здесь. Стоишь у свежевырытой могилы. Земля сырая, пахнет прелью, тленом и чем-то до боли знакомым. Свободой. В воздухе висит промозглая тишина, какую можно услышать только на кладбище. Ни птиц, ни ветра, ни чужих голосов. Только стук твоего сердца, который ты так давно не слышала за гулом чужих «надо» и «должна». Посмотри вниз. В яме стоит простой, без излишеств, деревянный гроб. В нем лежит она. Хорошая девочка. Твоя хорошая девочка. Она мертва. Наконец-то. Ты убила ее. Не смотри на меня так, будто не знаешь, о чем я. Ты. Убила. Ее. Это было долгое, мучительное убийство. Убийство через истощение. Ты морила ее голодом, не давая ей того, чего она хотела. Ты травила ее ядом чужих ожиданий. Ты душила ее шелковыми шарфами комплиментов за покладистость. И вот финал. Она лежит в гробу, а ты стоишь над ней. И знаешь что? Это лучший день в твоей жизни. Просто ты еще не поняла этого. Давай подойдем поближе. Не бойся. Она не встанет. Она больше никогда не встанет, чтобы улыбнуться твоему начальнику, который свалил на тебя свою работу. Она не вскочит, чтобы приготовить ужин мужу, который даже не заметит, что ты три часа колдовала на кухне. Она не бросится утешать подругу, которая звонит только для того, чтобы слить свой негатив. Она мертва. Посмотри на ее лицо. Оно умиротворенное, почти восковое. На губах застыла та самая вежливая, понимающая улыбка, которую ты так мастерски репетировала перед зеркалом. Улыбка, которая говорила: «Конечно, я помогу», «Ничего страшного, я не обиделась», «Да, я все понимаю». Эта улыбка – ее посмертная маска. Она так с ней и сгнила, с этой фальшивой гримасой. Ее руки сложены на груди. Посмотри на них. Это руки мученицы. Руки, которые мыли, стирали, убирали, готовили, печатали чужие отчеты, держали чужих детей, гладили по голове тех, кто этого не заслуживал. Эти руки никогда не сжимались в кулаки от ярости. Они никогда не показывали средний палец миру, который требовал от них только одного – служения. Они были идеальными руками рабыни. Теперь они неподвижны. С них сняли все оковы. Ее глаза закрыты. Под веками больше не прячутся слезы, которые она глотала по ночам в подушку, чтобы никого не разбудить. Слезы от обиды, от усталости, от несправедливости, от того, что ее снова не заметили, не оценили, не полюбили по-настоящему. Она была так хороша в этом – в искусстве плакать беззвучно. Она заслужила Оскар за лучшую роль второго плана в собственной жизни. Но теперь представление окончено. Занавес. Кто пришел на ее похороны? Оглянись. Видишь эту толпу скорбящих лицемеров? Давай пройдемся по рядам. Вон там, в первом ряду, стоят твои родители. Мама утирает платочком сухие глаза. Она горюет. Она потеряла свою идеальную дочь. Ту, которой можно было гордиться перед соседками. Ту, которая всегда звонила по воскресеньям. Ту, которая никогда не спорила, не перечила, не жила своей жизнью, чтобы не расстраивать мамочку. Она оплакивает не тебя, а свое отражение в тебе. Свое удачное вложение в проект «послушная дочь». Отец стоит рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он не знает, что говорить на похоронах. Он и при ее жизни не особо знал, что тебе говорить. Он просто был доволен, что ты «не доставляешь хлопот». Умница. Не то что некоторые. Он скорбит по своему спокойствию, которое ты ему обеспечивала. А вот там, чуть поодаль, стоит твой мужчина. Или бывший. Или нынешний. Неважно, они все на одно лицо на этих похоронах. Он смотрит на гроб с плохо скрываемым недоумением. Как же так? Кто теперь будет создавать ему уют? Кто будет встречать с работы с горячим ужином и молчаливым пониманием? Кто будет слушать его бесконечные монологи о его проблемах, его успехах, его мыслях? Кто будет заниматься с ним сексом, когда ему захочется, даже если ей самой хочется только одного – сдохнуть от усталости? Он потерял не любимую женщину. Он потерял обслуживающий персонал премиум-класса. Удобную, безотказную, с функцией подогрева постели и эго. Его скорбь – это паника перед бытовыми трудностями. Видишь подруг? Они щебечут, обнимают друг друга, делятся воспоминаниями. «Она была такой доброй, – говорит одна. – Всегда готова была выслушать». Конечно. Она была твоей бесплатной жилеткой, в которую ты рыдала часами, ни разу не спросив, а как дела у нее. «Она была такой отзывчивой, – вторит другая. – Помню, я попросила ее посидеть с моим ребенком в ее единственный выходной, и она согласилась». Еще бы она не согласилась. Она ведь хорошая. Она не умела говорить «нет». Они оплакивают не подругу. Они оплакивают свой комфорт. Свой эмоциональный унитаз, в который можно было безнаказанно сливать все дерьмо. А вот и коллеги. Начальник даже речь толкнул. О том, какой она была незаменимой сотрудницей. Ответственной. Исполнительной. Всегда готова была остаться после работы, выйти в выходной. Он говорит правду. Она была незаменимой. Незаменимой в роли рабочей лошадки, на которую можно было свалить все, что не хочется делать самому. Он скорбит о потере идеального винтика в своей машине. Он уже прикидывает в уме, кого теперь придется нагружать. Они все здесь. Все те, кто строил ее, лепил из тебя, как из податливой глины. Они принесли цветы. Дешевые гвоздики и лицемерные розы. Они говорят правильные слова. Они изображают скорбь. Но если ты прислушаешься, ты услышишь их настоящие мысли. «Как же я теперь без нее?», «Кто же теперь будет это делать?», «На кого же теперь можно положиться?». В их скорби нет любви. В ней есть только эгоизм и страх потери собственного удобства. Они любили не ее. Они любили то, что она для них делала. Они любили ее функцию. Ее роль. Они аплодировали актрисе, не интересуясь, что за человек стоит за маской. И знаешь, кто главный лицемер на этих похоронах? Ты. Да, ты. Потому что ты стоишь здесь и делаешь вид, что тебе жаль. Что ты скорбишь. А на самом деле внутри тебя поднимается волна злорадного, пьянящего облегчения. Ты смотришь на ее безжизненное тело и понимаешь, что это не конец. Это начало. Это твой побег из тюрьмы, которую ты сама для себя построила и в которой добровольно отбывала пожизненный срок. Давай вспомним ее жизнь. Жизнь хорошей девочки. Это было одно сплошное «надо». Надо хорошо учиться, чтобы мама с папой гордились. Надо поступить в «правильный» вуз, а не туда, куда тянулась душа. Надо найти «стабильную» работу, а не заниматься тем, что зажигает в тебе огонь. Надо выйти замуж, потому что «часики-то тикают». Надо родить ребенка, потому что «так положено». Надо быть хорошей матерью, хорошей женой, хорошей дочерью, хорошей подругой, хорошей сотрудницей. Надо, надо, надо. Этот список бесконечен. В нем были прописаны все. Твои родители, твой муж, твои дети, твои начальники, твои друзья, соседи, общество. Все, кроме одного человека. Тебя. В ее жизни не было пункта «хочу». Точнее, он был, но похоронен так глубоко под завалами чужих «надо», что откопать его было уже невозможно. Она хотела рисовать, но пошла на экономический. Она хотела путешествовать автостопом по Азии, но взяла ипотеку. Она хотела сказать «отвали» хаму в автобусе, но промолчала и сглотнула обиду. Она хотела лежать целый день в кровати и смотреть сериалы, но встала и пошла драить квартиру, потому что «что люди скажут». Она хотела кричать от ярости, но мило улыбалась. Она хотела уйти, но оставалась. Каждое «надо» было маленьким гвоздем, вбитым в крышку ее гроба. Каждое проглоченное «хочу» было комком земли, брошенным на эту крышку. Она умирала медленно, годами. Она гнила заживо. Ты чувствовала этот запах. Запах внутренней гнили, который не перебить никакими духами. Запах несбывшихся надежд и преданных желаний. Ты просыпалась по утрам уже уставшей. Ты смотрела в зеркало и не узнавала женщину, которая смотрела на тебя в ответ. У нее были твои глаза, но в них не было жизни. В них была только вселенская тоска и молчаливый вопрос: «И это все?». Ты таскала свое тело на работу, с работы, в магазин, на кухню. Оно двигалось на автомате, выполняло привычные ритуалы. Но души в нем уже не было. Душа сидела в темном углу, обхватив колени руками, и тихо выла от безысходности. А хорошая девочка в это время продолжала функционировать. Она улыбалась. Она заботилась. Она решала чужие проблемы. Она была такой сильной. Так все говорили. «Ты такая сильная, я бы так не смогла». Какая ирония. Сильная. Они называли силой твою способность терпеть. Твою способность затыкать себе рот. Твою способность предавать себя снова и снова. Это не сила. Это атрофия воли. Это выученная беспомощность, замаскированная под добродетель. Тебя хвалили за твою жертвенность. «Ты всем готова пожертвовать ради других». И ты верила, что это хорошо. Ты носила эту жертвенность как орден. А на самом деле это была не жертвенность. Это был страх. Страх, что если ты перестанешь быть удобной, тебя перестанут любить. Страх, что если ты покажешь свои настоящие желания, тебя отвергнут. Страх, что если ты заявишь о своих границах, тебя назовут эгоисткой. И ты жертвовала. Своим временем. Своими силами. Своими мечтами. Своим телом. Своей душой. Ты приносила себя в жертву на алтарь чужого одобрения. И что ты получала взамен? Похлопывание по плечу. Дежурное «спасибо». Титул «хорошей девочки». И растущую черную дыру внутри, которая пожирала тебя с каждым днем. И вместе с этой дырой росла ярость. Тихая, холодная, подавленная ярость. Ты ненавидела их всех. Тех, для кого ты так старалась. Ты ненавидела их за то, что они не видят твоей боли. За то, что они принимают твои жертвы как должное. За то, что они пользуются тобой. И больше всех ты ненавидела себя. За то, что позволяешь этому происходить. За свою слабость. За свою трусость. За то, что ты сама надела на себя этот ошейник. Эта ненависть была твоим главным секретом. Твоей самой страшной тайной. Ты прятала ее за семью замками, за фасадом своей доброты и понимания. Ты боялась, что если она вырвется наружу, то сожжет все дотла. И тебя, и их, и весь этот привычный, уютный мирок, построенный на твоих костях. Ты думала, что эта ярость – это что-то плохое, неправильное. Тебя ведь учили, что хорошие девочки не злятся. Они прощают. Они понимают. Они выше этого. Какая чушь. Твоя ярость была самым честным, что в тебе оставалось. Это был голос твоей души, которая отчаянно боролась за жизнь. Это был индикатор того, что тебя ломают, что твои границы нарушены, что с тобой поступают несправедливо. Твоя злость была священна. Это была твоя правда. Но хорошая девочка не давала ей выхода. Она давила ее, трамбовала, запихивала поглубже. И подавленная ярость превращалась в болезни. В мигрени, которые скручивали тебя в бараний рог. В боли в спине, которая не давала разогнуться. В проблемы с желудком, который не мог переварить всю ту ложь, которой ты себя кормила. Твое тело кричало о помощи. Оно говорило тебе: «Я больше не могу. Остановись». Но ты не слушала. Ты пила таблетки и продолжала играть свою роль. Ты была идеальной актрисой в театре абсурда. Пока однажды что-то не сломалось. Может быть, это была последняя капля. Какая-нибудь мелочь. Муж, который раскритиковал ужин, на который ты потратила последние силы. Начальник, который присвоил себе твою идею. Подруга, которая в очередной раз отменила встречу, потому что «появились дела поважнее». Что-то щелкнуло. Тонкая ниточка, на которой держалась твоя маска, лопнула. И в этот момент ты поняла. Она должна умереть. Хорошая девочка. Эта покладистая, улыбчивая, безотказная тварь. Она – корень всех твоих бед. Она – твой главный враг. Она – та, кто стоит между тобой и твоей жизнью. И ты начала ее убивать. Осознанно. Ты перестала глотать обиды. Ты начала их замечать. Ты перестала улыбаться, когда тебе хотелось плакать. Ты разрешила себе хмуриться. Ты не стала мыть посуду после тяжелого дня, а просто легла спать. Ты не ответила на звонок мамы, потому что не хотела разговаривать. Ты сказала «нет» на очередную просьбу. Тихо, неуверенно, с чувством вины, но сказала. Каждое такое действие было ударом ножа. Она сопротивлялась. Она кричала внутри тебя голосами твоих родителей, учителей, общества. «Ты эгоистка!», «Как тебе не стыдно!», «Что о тебе подумают?», «Ты всех разочаруешь!». Этот хор был оглушительным. И тебе было страшно. Тебе казалось, что если ты продолжишь, то мир рухнет. Но мир не рухнул. Твой мир. Тот, который был построен на твоем рабстве. Он зашатался. Люди вокруг забеспокоились. Они почувствовали, что что-то изменилось. Удобный механизм начал давать сбои. Они пытались вернуть все на свои места. Они стыдили тебя. Они взывали к твоей совести. Они манипулировали. Они давили на жалость. «Мы же на тебя рассчитывали». «Ты же не такая». «Что с тобой случилось?». Они пытались реанимировать хорошую девочку. Но было уже поздно. Ты почувствовала вкус крови. Вкус свободы. И ты уже не могла остановиться. Ты продолжала наносить удары. Каждый раз, когда ты выбирала себя, а не других, ты приближала ее конец. Каждый раз, когда ты прислушивалась к своему «хочу», а не к чужому «надо», ты забивала еще один гвоздь в ее гроб. И вот сегодня ты стоишь здесь. Над ее могилой. Она мертва. Окончательно и бесповоротно. Пора ее похоронить. Слышишь? Хватит стоять столбом. Пора заканчивать эту церемонию. Здесь нет священника, чтобы читать молитвы. Здесь нет плакальщиц. Только ты, она и я – голос в твоей голове, который наконец-то прорвался сквозь шум чужих мнений. Давай, бери лопату. Она тяжелая, да. Руки не привыкли к такой работе. Твои руки привыкли прислуживать. Но теперь им предстоит сделать что-то для себя. Впервые за долгое время. Зачерпни эту жирную, влажную землю. И брось ее вниз. Слышишь этот глухой звук? Бум. Это звук прощания. Это звук освобождения. Давай еще. Еще один ком земли. Это за все те разы, когда ты промолчала. Еще. За все слезы, выплаканные в подушку. Еще. За все мечты, которые ты предала. Еще. За всю боль, которую ты стерпела. Еще. За всю ярость, которую ты подавила. Бросай землю. Закапывай ее. Закапывай свое прошлое. Свою вину. Свой стыд. Свое желание всем нравиться. Закапывай эту вечную отличницу, которая боялась получить четверку по поведению. Закапывай эту спасительницу, которая спасала всех, кроме себя. Закапывай эту удобную женщину, этот ходячий компромисс. Глубже. Еще глубже. Чтобы она никогда, никогда не смогла выбраться. Чтобы ни один чертов археолог будущего не откопал эту мумию и не выставил ее в музее под названием «Идеальная женщина». Пусть она сгниет там, в темноте и тишине. Пусть ее кости истлеют. Пусть от нее не останется и следа. Вот так. Могила почти полная. Ты вся в грязи. Дышишь тяжело. Руки дрожат от непривычного усилия. Но посмотри на себя. В твоих глазах что-то изменилось. Пропала та тусклая пелена усталости. Вместо нее появился огонь. Холодный, яростный, живой огонь. Ты чувствуешь это? Пустоту. Там, где раньше была она, теперь пустота. Огромная, звенящая пустота. Это страшно. Привычный ориентир исчез. Ты больше не знаешь, кто ты. Всю жизнь ты определяла себя через нее. «Я – хорошая». А теперь кто ты? Ты не хорошая. Ты – та, что убила хорошую девочку и закопала ее. Та, что стоит на ее могиле, грязная и уставшая. Та, что наконец-то осталась одна. Наедине с собой. С той, настоящей собой, которую ты так долго держала в заточении. Это похоже на выход из тюрьмы после пожизненного заключения. Ты стоишь за воротами, щуришься от солнца, которого давно не видела. Мир вокруг кажется чужим, оглушающим. Ты не знаешь, куда идти. Что делать. Как жить в этом мире без решеток и надзирателей. Это нормально. Быть растерянной – это нормально. Бояться – это нормально. Но в этом страхе есть и предвкушение. Предвкушение жизни. Настоящей. Твоей. Где не будет правил, написанных другими. Где не будет оценок. Где не будет необходимости заслуживать любовь. Посмотри вокруг. Толпа лицемеров разошлась. Они поняли, что спектакль окончен. Им здесь больше нечего делать. Осталась только ты. И тишина. И эта свежая могила под твоими ногами. Потопчись на ней. Утрамбуй землю. Пусть она станет твоим фундаментом. Твоей точкой отсчета. Теперь, когда она мертва, ее место свободно. Кто его займет? Кто ты теперь? Ты – женщина, которая устала. Устала быть удобной. Устала улыбаться. Устала предавать себя. И эта усталость – не слабость. Это твоя сила. Это топливо для перемен. Ты – женщина, которая зла. Твоя злость – это твой компас. Она указывает тебе на то, где твои границы были нарушены. Она показывает тебе, что для тебя неприемлемо. Не бойся своей злости. Подружись с ней. Она твой самый верный союзник. Ты – женщина, которая ничего никому не должна. Повтори это. Вслух. Никому. Ничего. Не должна. Это мантра твоей новой жизни. Ее придется повторять часто, потому что старые привычки умирают тяжело. Мир будет пытаться снова накинуть на тебя ярмо «долга». Но теперь ты знаешь, что это ложь. Твой единственный долг – это быть честной с собой. Теперь ты можешь начать знакомиться с собой. По-настоящему. Что ты любишь? Не то, что положено любить, а то, от чего у тебя захватывает дух. Что ты ненавидишь? Не то, что неприлично ненавидеть, а то, что вызывает у тебя тошноту. Чего ты хочешь? Прямо сейчас. В эту минуту. Не глобально, а просто. Хочешь кофе? Или выпить виски прямо из горла? Хочешь кричать? Или лечь на эту сырую землю и смотреть в серое небо? Ты можешь. Все можешь. Потому что хорошая девочка, которая следила за приличиями, мертва. Она лежит у тебя под ногами. Ее голос больше не будет шептать тебе на ухо, что можно, а что нельзя. Теперь решать тебе. И это будет непросто. Тебе придется заново учиться ходить. Говорить. Чувствовать. Тебе придется учиться говорить «нет», и после этого не умирать от чувства вины. Тебе придется учиться говорить «да» своим желаниям, и после этого не ждать наказания. Тебе придется отстаивать свои границы, и это будет похоже на войну. Потому что те, кто привык ими пользоваться, будут сопротивляться. Они назовут тебя сукой. Эгоисткой. Стервой. Злой. И знаешь что? Это будет комплимент. Это будет означать, что ты все делаешь правильно. Что ты живая. Что у тебя есть зубы. Что ты больше не мягкая, податливая глина, из которой каждый может слепить то, что ему удобно. Ты – скала. О которую будут разбиваться чужие манипуляции. Да, первое время будет больно. Будет одиноко. Потому что многие из тех, кто окружал «хорошую девочку», отвалятся. Они не смогут иметь дело с тобой, настоящей. Они уйдут искать себе новую удобную жертву. И это прекрасно. Это очищение. Рядом с тобой останутся только те, кто способен любить тебя, а не твою функцию. Те, кто уважает твою силу, а не пользуется твоей слабостью. А может, не останется никого. И это тоже не страшно. Потому что у тебя будешь ты. Впервые в жизни. Цельная. Настоящая. Живая. Эта книга – не инструкция. Я не буду учить тебя, как стать счастливой. Счастье – это побочный эффект честной жизни, а не самоцель. Эта книга – твой сообщник в бунте. Я буду тем голосом, который будет поддерживать тебя, когда тебе будет страшно. Который будет напоминать тебе о том, кто ты есть, когда ты начнешь сомневаться. Который будет говорить: «Да, ты все правильно чувствуешь. Твоя ярость справедлива. Твоя боль реальна. Твои желания законны». Мы вместе пройдем этот путь. Мы вскроем каждый нарыв твоего прошлого. Мы разберем по косточкам «синдром отличницы». Мы посмотрим в глаза твоему главному тюремщику – страху «что люди скажут». Мы поговорим о твоей усталости, о твоей вине, о твоем теле, которое ты так долго не считала своим. Мы научимся слышать твое «хочу». Мы отпустим контроль и посмотрим, как горит дотла старый мир. Это будет больно. Это будет страшно. Но это будет по-настоящему. Итак, похороны окончены. Хорошая девочка мертва и погребена. Пора уходить с этого кладбища. Отряхни руки. Выпрями спину. Вдохни полной грудью этот сырой, холодный воздух. Это воздух свободы. Иди. Начинай жить. Не зная как. Не имея плана. Просто иди. Шаг за шагом. Навстречу себе. Навстречу той женщине, которой ты так боялась стать. Здравствуй. Я знаю, ты здесь. Я чувствую тебя. Пора выходить из тени.