Есть пророк в отечестве своём!
I
Шагая молча по степи, уставший старый странник увидел город впереди, в который въехал всадник. Старик прибавил мелкий шаг и, подойдя к воротам, клюкою постучав, в ответ услышал громко: – Кто там?
Раздался скрип, затем врата неспешно отворились, и двое стражников к нему с вопросом обратились: – Откуда и зачем ты, старец, к нам явился? Быть может, ты в пути с дороги просто сбился?
И молвил им старик, что был весь день в дороге, что просто он устал, и что его совсем не держат ноги, что трудно старику без отдыха скитаться – попить воды хотел и где-то отоспаться.
Поверив страннику, они тотчас его впустили, но будто невзначай, уставясь на мешок, уверенно спросили: – Что ты в своём мешке хранишь укромно, коль можешь показать, то покажи и расскажи подробно?
– Что ж не явить вам то, что я с собою по миру проносил своей льняной сумою. Он развязал мешок и показал Писание, а вот что было в нём, добро иль наказание, для стражи был секрет: не ведали они на сей вопрос ответ.
За стены города спустилось солнце плавно, старик по улочке прошёл – возможно главной, затем увидел свет в двери открытой, который предсказал ему о ночи сытой.
Войдя в таверну, всем он низко поклонился и к бармену с вином в руке тихонько обратился: – Я мимо шёл, решил к Вам заглянуть, чего-нибудь поесть и малость отдохнуть. И если можно мне немного дать водицы – умыть свое лицо и наконец напиться.
Горели свечи на столах, во тьме слегка мерцая, сидящих за столом частично освещая. Поодаль от двери, на лавку взгромоздившись, сидел большой мужик, слегка облокотившись; по красному лицу стекали струйки пота, стремился он понять, зачем сюда явился кто-то.
Из дальнего угла доносится сопение, там пьяный сладко спит, забыв про угощение. В углу трещал камин, прогнав с таверны холод, а нежный запах яств будил ужасный голод.
– Что ж, заходи, садись за стол у левой клети, – так бармен, мимо проходя, ему тотчас ответил. – Коль сможешь заплатить, подам тебе жаркое, а если денег нет, то всё это пустое, смогу я дать тебе, быть может, три каштана в убыток для себя и своего кармана.
Испив вина, жаркое съев, за ужин расплатившись, старик, немного посидев, пошёл поспать, простившись.
Глубокой ночью в тишине всё стихло, засыпая, сияли звезды в вышине, на мир людской взирая. Не спал лишь странник в темноте, свечу в углу поставив, ведя рукой по бороде, на небо взгляд направил. Он видел там большой успех, во тьме планеты указали, как отыскать на завтра тех, кого они избрали. Затем, писание раскрыв, он тихо вёл рукою, читая мысленно о том, кто правит их судьбою.
Лишь свет забрезжил из окна, проснулся люд, зевая, ворчала бармена жена, в таверне убирая. И лишь не знал народ, вот это уже точно, что было в небесах прошедшей звёздной ночью.
Наставший день был избран провидением, одним в усладу всем грядущим поколениям.
Наш странник вышел в путь, в руке сжимая чётки, другой, прижав клюку, пошёл вдоль загородки. Проснувшись, город весь кипел, торговцы зазывали, ишак в тенёчке что-то ел, детишки мирно спали. Корзины, полные даров, везли ослы устало, и пара буйволов в сторонке отдыхала.
Обычный день для смертного народа, на небе солнце, как всегда, и жаркая погода. Но лишь один из всех был просвещён конкретно, зачем туда он шёл, неспешно, чуть заметно.
А в это время в тех краях жил мальчик очень скромно, днём пас он коз, сидел в теньке, на мир смотрел укромно. Он был обычным сиротой, один жил, как придётся, его пускали на постой: кому-то хворост соберёт и в доме приберётся. Сейчас он жил в большой семье, простой и очень бедной, дружил с окрестной детворой, идя по жизни бренной.
Он помнил имя лишь своё, когда забрёл в селение, не ведал больше ничего, моргая от волнения. Артуром он назвал себя, легонько поклонился, штанину нервно теребя, с бродяжеством простился. Вот так и приняли его, чумазым и голодным, и он, счастливый от того, стал сразу сыном первородным. Насколько мог, он помогал родителям приёмным, в жару обычно отдыхал, покорным был и скромным. И вот проснувшись рано на заре, ослу налил водицы, прибрался быстро во дворе, в дорогу снарядился.
