Тишина в селе «Приречье» была не просто отсутствием звука. Она была плотной, тяжелой, словно ватной подушкой, прижатой ко рту мира. Она впитывала в себя все: шелест прошлогодней листвы под лапами лисы, далекий крик одинокой птицы, даже собственное биение сердца, если прислушаться. Это была тишина забвения, простоявшая десятилетия.
Ветер, пробираясь сквозь щели в рассохшихся ставнях Дома культуры, играл на разорванных струнах рояля, издававших жалобный, дребезжащий звук. Он гулял по пустым коридорам двухэтажных хрущевок, где на полу все еще лежали истлевшие детские игрушки, и кружил над ржавыми скелетами машин у старой заправки. Над этим царством запустения возвышалась громада лесопилки. Ее гигантские пильные диски, давно застывшие, ржавели под пронзительно-синим осенним небом, словнутые кровью временем.
Именно здесь, на опушке леса, у подножия могучего, полузасохшего дуба, тишина и была нарушена. Не криком. Не стоном. Резким, сухим щелчком, который прозвучал громче любого выстрела в этой гробовой тишине.
Из-под слоя влажной, темной земли что-то выдвинулось. Небольшой, черный пластиковый корпус, увенчанный крошечной линзой. Объектив повернулся с едва слышным жужжанием, сканируя местность. Его стеклянный глаз зафиксировал покосившийся забор частного дома, заросший бурьяном огород, скрипящую на ветру вывеску магазина «Уют». Затем, на центральной улице, из люка, который никто не открывал с советских времен, плавно поднялся стальной столб. На его вершине замигал красный светодиод. Послышался короткий звуковой сигнал – чистый, технологичный звук, чужеродный в этом месте, словно сигнал с другой планеты.
Из репродуктора на столбе раздался голос. Без возраста, без эмоций, идеально откалиброванный синтезированный баритон. Он был тихим, но разносился по всему поселку, достигая каждого закоулка, словно шепот самого дьявола.
«Система активирована. Начинается этап подготовки. Время до прибытия участников: 06:00:00.»
Голос умолк. Красный светодиод продолжал мерно пульсировать, словно сердце механического зверя.
В эту же секунду из-за туч вышло солнце, осветив мрачную картину. Его луч упал на фасад участкового пункта полиции, выхватив из полумрака то, что раньше было незаметно: тонкую, почти невидимую нить силового поля, протянутую между столбами по краю поселка. Она слабо мерцала, уходя вверх, в небо, и терялась где-то за кронами деревьев, образуя невидимый купол. Клетку.
Где-то глубоко под землей, в бункере, чьи стены были увешаны мониторами, человек в белом халате поправил очки. На экранах перед ним в режиме реального времени отображалась карта «Приречья», испещренная сотнями мигающих меток. Ловушки. Камеры. Давление. Температура. Каждая травинка, каждый камень были учтены.
Он поднес к губам кружку с дымящимся кофе. Его рука не дрогнула. На мониторе в центре стола загружались двадцать шесть файлов. Фотографии. Улыбающиеся, хмурые, задумчивые молодые лица. Студенты.
Человек улыбнулся. Это была недобрая, хищная ухлымка ученого, наконец-то получившего долгожданный материал для решающего эксперимента.
– Добро пожаловать домой, – тихо прошептал он, глядя на экран. Его взгляд скользнул по фотографии Султана, затем Игоря, Алины, Вари…
За окном бункера, в мире, который они скоро назовут адом, ветер снова заиграл на порванных струнах рояля. Но теперь его мелодия звучала как похоронный марш. Обратный отсчет начался.
