Подвал осветила тонкая линия белоснежной молнии.
На пару секунд всё затихло.
Бу-у-ух-х!
Прогремел раскат грома, и белый свет на мгновение осветил пустые коридоры и залы компании “Живинка”. По улице проезжали редкие автомобили, светя долгим светом фар на витрины магазинов, исчезая в ночи города. Гуляла смелая молодежь, слушая музыку и смеясь по поводу и без. Город жил, и никто не слышал, как одновременно с ударами грома пронзительно кричала девушка, падая в темноту.
Белый свет молнии отступил, на его месте появился мягкий золотистый свет лампочки в коридоре. Девушка боролась, но один сильный удар, и – она летела со ступенек, брызгая кровью на бетонный пол из рассеченных ударом ножа ног. Золотистый свет с каждым мгновением покидал ее. Она хваталась руками за воздух, посуду, деревянные полки; не найдя точку опоры: падала с теми же самыми полками, – вырванными с гвоздем – в бездну подвала. Женский крик и звук разбитых тарелок слились воедино.
Раскат грома и ослепляющий свет молнии.
Она лежала на холодном полу под осколками фарфора, облокотившись локтем о бетонный пол с ее собственной растекающейся кровью, скользя. Глаза видели ни к черту – темнота пленила. Попробовала подвигать ногами – не двигаются. Осколок впился в ладонь, став страшной белой точкой на фоне бесконечной тьмы. Пользуясь состояниям шока, Уборщица, прикусив губу, закрыла глаза и со страшным криком вытащила осколок из ладони. Голова закружилась как пьяная. Всё окрасилось в темно-красные тона. Медленной линией потекла кровь.
“Чтобы выбраться – нужно идти, – осознавала девушка, ослепленная очередной вспышкой молнии. – Да откуда в подвале может быть молния?!”
Кровавой ладонью девушка нащупала контуры собственных ног. Очередной крик зазвучал во мраке подвала. Если бы кто-то увидел ее глаза, окруженные темнотой, то прочитал бы в этих глазах полное недоумение и морской волной накатывающийся ужас. Колено левой ноги было вывернуто в другую сторону, сначала, она ее даже не нащупала. Правая нога превратилась в кашеобразную жидкость, ни о каких костях речи не шло.
Она обездвижена. Она не встанет.
Тяжелое сбивчивое дыхание. Дрожащие руки и бьющиеся в конвульсиях тело. Шоковое и неосознанное состояние бреда. Льющиеся водопадом слезы. Из-за удара головой об пол ее тошнило. Кровь лилась откуда-то со лба, стекая на лицо. В глазах застыла ослепительная вспышка. Языком искала во рту выбитые зубы, но находила лишь пустоту и вязкую кровь, сплевывая себе на грудь (не было сил повернуть голову).
– ЗА ЧТО?! – кричала она пустоте.
Уборщица смотрела на дверь наверху. Единственный свет во всем этом маленьком темном царстве. За открытой дверью, в глубине помещения горела ярким светом лампочка, мягким светом падая на ступеньки. Она одновременно стала символом жизни и смерти. Через нее она сюда попала – через нее она отсюда и выберется. По-другому никак.
Но, резкий прилив надежды с таким же грохотом летел со ступенек, как и сама Уборщица минуту назад.
Огромный силуэт зашел в дверной проем и заслонил спасительный свет лампочки. Фигура застыла в дверях, смотря на женщину черными глазами. На стене плясала человеческая тень, отбрасываемая светом, и Уборщица в полубреду видела, что в руках у чудовища нож.
Раскат грома и ослепляющий свет молнии.
Дверь протяжным железным скрипом завыла и закрылась. Силуэт слился с подвальной темнотой. Через пару секунд, неожиданно для уборщицы, в руках убийцы включился яркий свет фонаря. Свет пошел прямо на нее.
“ПОЛЗТИ! – в бреду, одурманенном сознание, как луч света пробилась единственная верная мысль, оглушая криком: – ПОЛЗТИ!”
Ноги медленно волочились за ней. Она отталкивалась руками от холодного бетона, плывя как на лодке, неся свое бренное тело в глубину подвала. Холодный бетон больно обжигал голые, растерзанные ноги. Уборщица раздирала ладони об осколки, оставляя куски в открытых ранах, красной линией чертя свой страшный путь. Запах мочи и крови – вот вся палитра смерти.
