Октябрьский дождь барабанил по крыше служебной машины, размывая пейзаж за окном в серо-жёлтые разводы. Елена Светлова сидела на заднем сиденье, просматривая первичные материалы на планшете. Рядом с ней устроился Георгий Павлович Соловьёв, судмедэксперт, с которым она работала уже не первый год. За рулём – молодой оперативник Максим Береснев, недавно переведённый в их отдел из районного управления.
– Судья, – проворчал Соловьёв, поправляя очки и разглядывая дорогу за стеклом. – Опять судья. Последний раз, когда я выезжал на убийство судьи, дело тянулось полгода. Все друг на друга кивали, никто ничего не видел, не слышал. Адвокаты молчат, коллеги по суду молчат, даже уборщица вдруг ничего не помнит.
– А сколько это было? – спросил Береснев, притормаживая перед поворотом. Его интерес был искренним – прошел месяц как парень перевёлся в Следственный комитет и жадно впитывал любой опыт.
– Лет десять назад. Тогда ещё в прокуратуре работал. Судью нашли в машине, пуля в голову. Тоже сначала думали – заказ, криминал. Потом версия про любовницу появилась, потом про должника. В итоге доказать ничего не смогли. Дело закрыли как нераскрытое, а через год его вообще списали в архив.
Светлова подняла взгляд от экрана.
– Георгий Павлович, давайте не будем заранее настраиваться на провал. У нас есть труп, есть место преступления, будут улики. Это уже больше, чем ничего.
– Если их не успели замести, – буркнул эксперт, доставая из кармана пачку мятных леденцов. Он бросил один в рот и недовольно поморщился. —судьи обязаны своим долголетием в системе не случайности, а покровительству и обширным связям. Их влияние простирается за пределы жизни: мёртвый судья обладает большим потенциалом для создания проблем, чем действующий бандит.
– Тогда тем более надо работать быстро и чисто, – отрезала Светлова. – Максим, сколько ещё ехать?
– Минут пять, – Береснев кивнул на навигатор. – Посёлок Берёзовый Лог, дом на окраине. Местные говорят, там раньше какая-то усадьба была, ещё до революции. Потом коммуналка, потом дом разделили на части, а этот судья лет десять назад выкупил целиком.
– Откуда такие деньги у районного судьи? – задумчиво произнесла Светлова.
«А кто из власть имущих ныне лишён богатства?» – с усмешкой спросил Соловьёв, подразумевая, что судейский корпус, прокуратура и административный аппарат – это единое сообщество, объединённое общими (коррупционными) интересами. Извините, Елена Викторовна, не хотел вас обидеть.
– Не обиделась. Но давайте не будем строить версии на пустом месте. Может, он по наследству получил, может, жена была богатая.
– Разведён, – напомнил Береснев, который успел пробежаться по базе данных ещё в офисе. – Лет пять назад. Детей двое, но оба взрослые, живут отдельно.
Машина свернула с асфальтированной дороги на разбитую грунтовку. Колёса забуксовали в жидкой грязи, Береснев выругался сквозь зубы и переключился на пониженную передачу. Впереди, за редеющими берёзами, показался высокий забор из красного кирпича и кованые ворота с полустёршимся вензелем.
– Приехали, – объявил Береснев, останавливая машину у ворот. – Красиво жил товарищ судья.
У въезда стояла полицейская машина, два сотрудника в форме курили под навесом, явно скучая под моросящим дождём. Увидев подъехавший автомобиль, они поспешно затушили сигареты и выпрямились.
Светлова вышла из машины первой. Дождь сразу принялся хлестать по лицу холодными каплями. Она натянула капюшон куртки и направилась к воротам, доставая удостоверение.
– Следователь Светлова из Следственного комитета, – представилась она сержанту, коренастому мужчине лет сорока с усталым лицом и залысинами. – Кто первым прибыл на место?
