▌ Часть 1: Тени Прошлого
Глава 1: Проклятый Символ
Воздух в заброшенной типографии на окраине города был тяжелым, пропитанным вековой пылью, сыростью разлагающейся бумаги и чем-то новым, острым, металлическим – запахом свежей крови. Он висел плотным, почти осязаемым туманом, пробиваясь даже сквозь резкий аромат дезинфектанта, которым полицейские безуспешно пытались перебить смрад смерти.
Детектив Игорь Захаров стоял на пороге главного цеха, медленно надевая латексные перчатки. Его лицо, изборожденное морщинами усталости и многолетней борьбы с городским дном, было бесстрастным, как маска. Но глубоко в карих глазах, привыкших видеть худшее из худшего, горел холодный, знакомый огонек – смесь гнева и бессилия. Еще одна. Черт возьми, еще одна.
– Что у нас, Петров? – Его голос, хрипловатый от выкуренной за утро пачки сигарет, разорвал гнетущую тишину. Только тихое бормотание техников и щелчки фотокамер нарушали мертвый покой огромного зала.
Молодой опер Петров, бледный и старающийся дышать ртом, чтобы не чувствовать запах, подошел ближе, держа блокнот дрожащей рукой.
– Женщина, детектив. Лет тридцати. Предварительно – Анна Семенова, пропала три дня назад из клуба «Энигма». Установить личность пока сложно… лицо… – Петров сглотнул.
Захаров кивнул, не требуя продолжения. Он и так видел. Видел слишком хорошо. Тело было расположено в центре зала, на импровизированном «алтаре» из старых, искореженных печатных машин. Поза неестественная, театрально-увековеченная страданием. Голова откинута назад, открывая горло с аккуратным, хирургически точным разрезом. Но не это приковывало взгляд. Не это заставляло даже видавших виды криминалистов отводить глаза.
Весь торс жертвы, от ключиц до таза, был покрыт… знаками. Не просто надрезами, не хаотичными порезами маньяка. Это был сложный, тщательно выведенный узор. Глубокие, почти каллиграфические линии пересекались, образуя геометрические фигуры, спирали, угловатые символы, не имевшие аналогов в известных Захарову ритуалах или шифрах. Кровь, уже темная, почти черная, запеклась в этих канавках, придавая узору жутковатый глянец, словно это была какая-то инфернальная татуировка, нанесенная посмертно.
– Какой-то… иероглиф, – пробормотал Петров, всматриваясь в ближайший фрагмент. – Или печать. Бред сумасшедшего.
– Сумасшедшего? – Захаров фыркнул, делая первый шаг внутрь, стараясь не наступать на условные метки, расставленные криминалистами. Его ботинки скрипели по бетонному полу. – Сумасшедшие не делают так. Это слишком… продуманно. Слишком чисто. – Он остановился в метре от тела, ощущая холодок по спине. Этот узор… он не просто нанесен. Он вписан . В плоть. С какой-то чудовищной целью. – Фотографы? Все запечатлели? Каждый миллиметр этого… этого послания?
– Да, детектив. Со всех ракурсов. Макро тоже делаем, – отозвался один из техников, не отрываясь от камеры
Захаров медленно обошел «алтарь». Его взгляд скользил по стенам, заваленным рухнувшими стеллажами и грудой истлевшей макулатуры. Никаких явных следов борьбы. Никаких небрежно брошенных улик. Как будто убийца и жертва появились здесь по волшебству, совершили этот ритуал и исчезли. Только один вход, один выход – огромные ржавые ворота, через которые они вошли. И следы… только их собственные, да пары рабочих ботинок, ведущих к телу и обратно. Аккуратные, размеренные шаги. Ни паники, ни спешки. Как на прогулке.
– Он знал, что делает, – тихо сказал Захаров, больше самому себе. – Знал это место. Знал, что его не потревожат. Знал, как оставить свой… автограф.
Он подошел ближе, наклонившись, но не прикасаясь. Его взгляд притянул один символ в центре композиции, чуть ниже солнечного сплетения жертвы. Он отличался от других – более крупный, более сложный, с закрученными спиралями, напоминающими одновременно и глаз, и паутину. Каждая линия была выведена с ледяным, нечеловеческим совершенством. В этом символе чувствовалась не просто жестокость, а расчетливая демонстрация силы, интеллекта, превосходства. Это был вызов. Брошенный не просто полиции. Брошенный всему миру. И ему, Захарову, лично.
