Последний эфир

– Мия, так вышло, что у тебя самые низкие рейтинги на канале, – мистер Доусон поправляет свой галстук, не смотря мне в глаза.

– Потому что я выхожу в эфир ночью с подборкой анекдотов или тупых рейтингов, – сжимаю кулаки под столом, – вы не даете мне работать. Вот поэтому мои эфиры ниже остальных.

– Так вот. В связи с этим мы вынуждены тебя уволить.

– Что?

– Мы не можем оплачивать работу сотрудника, который не приносит положительные результаты, – я буквально вскакиваю со стула и бью руками по столу начальства.

– Вы не можете меня просто взять и уволить!

– Девушка, покиньте мой кабинет.

– Дайте мне еще один шанс, пожалуйста, – складываю руки в молитве, – грядет “Ночь без масок”, я уверена, что смогу показать результат.

Он оглядывает меня уставшими глазами, тяжело вздыхает, но одобрительно кивает и без слов просит меня покинуть его. Я прыгаю от радости и выбегаю из кабинета сразу же врезаясь в кого-то.

– Смотри куда идешь, курица.

– Петух, – не оглядываюсь и бегу дальше.

Радость, ещё мгновение назад плескавшаяся во мне быстро уходила, оставляя послевкусие тревоги. Последний шанс. Двенадцать часов ада на улицах, которые в этом году обещали быть особенно… очищающими. Каждый год одно и то же, только декорации меняются.

Я иду по своему району. Не тот, который блистает в вечерних новостях, а тот, который живёт своей жизнью, пока город готовится к «очищению».

Заколоченные окна – как будто мир закрывает глаза, не желая видеть надвигающуюся тьму. Матрасы, громоздкие, как последние остатки достоинства, перетаскиваются в подвалы – убежища от неизбежного. На прилавках магазинов – жалкие крохи еды, купленные на последние гроши. Люди, как муравьи, запасаются, лишь бы пережить эту проклятую ночь.

Я вижу, как ночь пожирает мой район. Не просто сумерки, а нечто более зловещее, втягивающее в себя последние отблески света. И она пугает меня. Пугает так же, как и тех, кто с дрожью в руках укрепляет свои дома. Каждый год я была там, в темноте подвала, прижимаясь к соседям, слушая грохот снаружи, замирая при каждом новом звуке. Ждала. Просто ждала, когда всё закончится.

Но теперь я не хочу ждать. Я хочу показывать. Показывать истинное лицо того, что мы называем правительством. Лицо, которое в эту ночь сорвет все свои маски. Лицо, которое, возможно, даже я ещё не видела до конца. И мой последний шанс – это их шанс увидеть.

Я распахиваю дверь бара “Последний Шанс” – ирония, которая кажется особенно горькой сейчас. Внутри пахнет старым деревом, пивом и чем-то неопределимо тревожным, как перед грозой. Томми, хозяин, протирает стакан за стойкой, его знакомое лицо, обычно украшенное лукавой усмешкой, сейчас было хмурым.

– Привет, Томми, – мой голос звучит неуверенно. – Готов к ночи?

Он поднимает голову, взгляд его останавливается на мне. Вместо ожидаемой шутки или обречённого вздоха, Томми хмыкает. Это не тот хмык, что означает “не волнуйся”. Это звук, который означает “уже готов”. Он откладывает стакан и с небрежностью что-то достает из за спины.

В его руке появляется он. Блестящий, чёрный, с угрожающей рукояткой. Пистолет. Томми разворачивает его, не направляя на меня, просто демонстрируя. Не для угроз, а для констатации факта.

– Готов, Мия, – его голос низким, без всякой игры. – Как всегда, готов.

Его глаза, обычно смеющиеся, теперь твёрдые. В них читается усталость, но и решимость. Решимость защищать то, что он построил, и тех, кто был здесь, в этом баре, когда наступала ночь.

Телевизор в баре включён, и я вижу улыбающегося ведущего, который говорит:

– Сегодня наступает долгожданная “Ночь без масок” – праздник силы и обновления. Это уникальная возможность разрядить накопившуюся агрессию, очистить разум и душу, стать смелее и сильнее. Согласно официальным данным, после этой ночи уровень преступности в стране снижается, а граждане чувствуют себя чище и гармоничнее.