За вздымающейся пеной волн постепенно проступали очертания
величественного Торсхольма.
Я с утра заняла позицию на носу корабля и вглядывалась
вдаль.
По словам капитана, путь до столицы Скайгарда редко занимал
больше двух дней. Но из-за шторма нас немного снесло вдоль берега,
потому корабль припозднился. Зато у меня была возможность
полюбоваться видами скал, перемежаемых бескрайними лугами с мирно
пасущимися стадами овец и коров.
Тишина, благодать.
В отличие от архипелага Сомиравы материк еще не испытал на себе
прелестей прорывов, а потому безмятежно процветал.
Если верить тому же капитану, выходцу из Скайгарда, то все
произошедшее на Равиньяне не что иное, как страшные слухи,
распускаемые невежественными островитянами.
То, что я тоже из них, его нисколько не смущало.
Прямо-таки предвкушаю визит в столицу. Там все такие
незамутненно уверенные в собственной правоте, что просто
прелесть.
— Танари, простудитесь! — на плечи легла невесомая шаль.
Камала не отходила от меня ни на шаг. По ее версии — следила,
чтобы хозяйка ни в чем не нуждалась. Но я видела по глазам, что
верной помощнице страшно. Она никогда не покидала родного острова.
Для нее и поездка на Равиньян была стрессом, а уж в чужую страну с
иными порядками и подавно.
— Все равно сейчас переодеваться придется, — вздохнула я. — И
тебе тоже.
Мода континента отличалась от архипелага не в лучшую сторону.
Там, где южные танны выбирали гладкие, струящиеся ткани и свободный
крой, соответствующий фигуре и не стесняющий движений,
обитательницы Скайгарда предпочитали создавать себя сами. Весьма
причудливыми методами.
Один корсет чего стоит!
Затейницы.
Единственная польза от войны с тварями, которую я могу навскидку
назвать — что женщинам позволили выбраться из душного плена
шнуровок, накладок и прочих ужасов. Причина самая банальная: если
город атакуют, влезать в триста слоев некогда. Красота уступает
практичности, если речь идет о выживании.
Не могу сказать, что с нетерпением жду начала прорывов… но в
какой-то степени грешна.
Камале повезло чуть больше. Служанки всегда одевались сами,
потому их наряды чуть более удобны и их можно натянуть без
посторонней помощи.
Сначала я даже крутила в голове идею притвориться горничной, но
с сожалением от нее отказалась.
Мне нужно вызывать в однокурсниках уважение, а не жалость или
брезгливость. Хватит и клейма «островитянка», как любезно напомнил
мне капитан. Если еще и бедной притворюсь — заклюют.
Теперь, оглядываясь назад, я отчасти понимаю отца.
Не в том, что он бросил матушку и женился второй раз. Вовсе нет.
Тут ему оправданий быть не может.
А вот в своем поспешном замужестве я его винить перестала.
Почти.
Одинокая девица из глухой провинции, без денег, со слабым даром
— ведь некромантию мне тогда еще не разблокировали толком, а
целительства во мне пшик, на какое будущее я могла бы рассчитывать?
Тем более на материке, где ни знакомых, ни друзей.
Эйрик оказался идеальной партией.
Добрый, отзывчивый, покладистый. Настоящий целитель. Несмотря на
то что выдали меня за него практически силой, возненавидеть супруга
я так и не смогла.
Мы стали лучшими друзьями.
Он прикрывал меня перед обществом, защищал от ядовитых нападок
кумушек, нанял учителя по этикету, предоставил свободный доступ в
библиотеку и больницу, где вел прием. Я помогала ему вести записи о
пациентах, а когда начались прорывы — о пострадавших и раненых.
Эйрик уважал меня, доверял моим суждениям, позволил закончить курсы
экстренной помощи — неслыханная по тем временам вольность для
замужней йорры.
А после не вернулся из боя.
Мне даже не позволили его толком оплакать. То, что осталось от
веселого, жизнерадостного молодого мужчины, хоронили в закрытом
гробу.
