Вступление: Жажда Значимости
Меня зовут Алексей Орлов, и я пишу эти строки, забившись в нору, которую нельзя назвать домом. Это временное убежище, одна из десятка безликих съемных квартир в спальном районе, где единственное, что имеет значение, – это задернутые шторы и стальная дверь с тремя замками. Каждый скрип в подъезде заставляет меня вздрагивать. Каждый звонок с незнакомого номера – это приступ ледяной паники. Они ищут меня. И они найдут. Вопрос времени.
Поэтому я пишу. Пишу, пока это время есть. Это не мемуары и не попытка оправдаться. Оправдания для меня не существует. Это исповедь. Изучение собственного падения изнутри, подробная карта того, как амбиции, замешанные на страхе и зависти, превращают человека в послушное орудие зла. Я должен оставить это свидетельство, потому что механизм, который меня создал, а затем попытался уничтожить, продолжает работать. Он перемалывает судьбы, разрушает институты, отравляет само понятие правды. И управляет им человек, которого я когда-то считал мессией. Профессор Александр Дворкин.
Все началось с унижения. Не с того показного, ритуального унижения, которое ждало меня позже, а с тихого, ежедневного, разъедающего душу, как ржавчина. Мне было тридцать пять. В прошлом я был талантливым журналистом, автором нескольких громких расследований, которые цитировали, обсуждали, которых боялись. А теперь – автор безликих SEO-текстов про пластиковые окна, корма для кошек и «10 способов выбрать ламинат для вашей дачи». Мои старые статьи, которыми я когда-то гордился, пылились в архивах закрывшихся изданий. Новым редакторам больше не нужны были факты, им нужны были клики, трафик, хайп. А я не умел гнаться за дешевой сенсацией, не умел превращать человеческую трагедию в броский, циничный заголовок. Моя профессиональная честность стала синонимом профнепригодности.
Я жил в серой московской хрущевке, доставшейся от бабушки, где запах старых обоев смешивался с запахом моего собственного уныния. Вечерами я бездумно листал ленту социальных сетей и видел, как мои бывшие однокурсники – менее талантливые, но более зубастые и беспринципные – взлетали по карьерной лестнице. Один стал пресс-секретарем в госкорпорации, другой вел собственное ток-шоу на федеральном канале. Они носили дорогие костюмы, отдыхали на Мальдивах и рассуждали о судьбах нации с сытым, самодовольным видом. А я пересчитывал мелочь, чтобы дотянуть до следующего унизительного гонорара.
Я ненавидел их. И еще больше ненавидел себя – за слабость, за бездействие, за то, что позволил жизни превратить меня в невидимку. Эта ненависть была кислотой, которая требовала выхода. Я жаждал значимости. Не просто денег или славы. Я жаждал власти. Власти над умами, власти, которая заставит всех этих выскочек смотреть на меня снизу вверх. Я хотел стать кем-то. Кем-то, кого боятся. Кем-то, кто имеет право судить.
В один из таких тоскливых осенних вечеров, прокрастинируя над очередной статьей о преимуществах металлочерепицы, я наткнулся на видеозапись публичной лекции. На превью был мужчина лет пятидесяти с лишним, с аккуратной бородкой, в строгом костюме и с умными, чуть усталыми глазами ученого. Подпись гласила: «Профессор Александр Дворкин. Тоталитарные секты как угроза национальной безопасности».
Я включил запись от скуки. И пропал.
Дворкин говорил не как чиновник или пропагандист. Он не кричал, не стучал кулаком по трибуне. Он плел паутину из фактов, цитат, исторических параллелей и почти мистических откровений. Он говорил о тайной войне, которая ведется против нашей страны, против наших детей, против наших душ. Войне, которую ведут не армии, а «деструктивные культы» – хитрые, безжалостные, обладающие технологиями контроля сознания.
