Маша.
- Я беременна.
Что ж, этого следовало ожидать.
Сестра еще утром сообщила, что хотела рассказать мне очень важную
новость. А до этого просила записать к нам в перинатальный центр на
прием.
Я сама направила ее к Виктории
Исаевой - своей коллеге и подруге, ведь только ей я и доверяла и
только она бы нашла в своем плотном расписании окно для Беллы.
- Поздравляю, - повернувшись к
столу, ставлю перед ней чай с бергамотом и теплые булочки с
корицей.
Пеку я не часто, но домашние от
этого обычно в восторге, особенно Ромка. Он главный фанат моих
кулинарных шедевров и никогда, в отличие от мамы, не критиковал
даже если я где-то недосолила или переборщила с сахаром.
- Ты как будто не очень за меня
рада, - бурчит сестра картинно положив руку на пока еще совершенно
плоский живот.
- Почему же?
- Ну как, - она пожала плечами и
отпила громко причмокнув, - понятно почему.
Белла не выбирает выражения, хотя
делает это, конечно, не со зла. Да и я понимала, что ее слова
просто защитная реакция на стресс. Наверно для нее слишком тяжело
вот так оказаться в положении от бывшего мужа, который третировал
ее несколько лет, пока в отношениях не была поставлена жирная
точка. Как нам всем казалось.
С Семеном Мирабелла прожила в браке
чуть больше десяти месяцев, восемь из которых они собачились и
разъезжались.
И даже после развода, когда мы с
Ромой приютили сестру, а потом помогли снять квартиру этажом ниже,
она пару раз встречалась с Пискуном. Так сказать для поддержания
здоровья.
Ну вот и наподдерживалась.
- Что думаешь теперь делать?
- А что делать, Маш? Мне почти
тридцать, сама понимаешь - часики тикают. Рожать буду.
И это она говорит мне - бездетной
женщине в тридцать семь, для которой любые семейные посиделки
начинались с вопроса “Ну когда уже вы с Романом подарите нам
внуков?” от родителей с обеих сторон. И если свекры хотя бы делали
вид, что щадят мои чувства, то мама вообще не стеснялась понукать
меня моим главным изъяном громко и настойчиво.
“Ты же работаешь в перинатальном
центре, так пусть бы они тебе подсадили эмбрион по квоте, а лучше
два”, - говорила она на восьмое марта.
“Возможно вы просто редко
стараетесь? Не отказывай мужу, Маш, а то найдет моложе и
здоровее”, - подчеркивала важность половой активности пока мы
смотрели очередной парад победы по телевизору.
“Может быть воспользуетесь
услугами суррогатной матери?” - была последняя ее гениальная
идея, когда октябрь уронил почти всю листву с деревьев, а я
попросила заткнуться и не лезть не в свое дело.
- Мария! - воскликнула мама в лучших
чувствах. - Я тебя не воспитывала такой неблагодарной!
- Ты вообще мало занималась моим
воспитанием, - парировала я, после чего услышала громко
захлопнувшуюся дверь.
Впрочем ссора не помешала родителям
исправно ждать от меня ежемесячного перевода на покрытие ипотечного
платежа, а после развода Беллы еще и финансовое бремя съемного
жилья легла на мои плечи.
Ради такого вся семья сплотилась и
обиды в мой адрес были тотчас забыты.
Но если мама и сестра не видели
ничего плохого в том, чтобы как можно чаще напоминать мне о моей
несостоятельности как женщины и жены, то Рома казался настоящим
оплотом уверенности и спокойствия. Он был рядом со мной, когда
случился первый выкидыш. И второй тоже. После первого и
единственного неудачного ЭКО держал за руку и трое суток сидел у
кровати. Как раз такого Мирабелле не хватало в отношениях с
Семеном.
Но не мне судить.
- Знаешь, рожать - это правильное
решение. Ты молодец, - я одобрительно улыбнулась сестре.
Возможно мне не суждено стать
матерью, но я вполне могу быть прекрасной любящей тетей для
племянника или племянницы.
- Я знаю. Мама тоже меня
поддержала.
