ТРИ ГОДА СПУСТЯ...
- Будь готова к вечеру. Мы идем на прием, - глядя на жену
поверх чашки кофе, сказал Денис.
- Хорошо, - послушно ответила Соня, не поднимая взгляда от
тарелки с завтраком.
Денис досадливо поморщился при звуках холодного
отстраненного голоса девушки. И за все три года их брака он
никак не мог привыкнуть к нему или добиться другого тона. Они
общались только так – холодно. А еще зло, агрессивно и дико. Но
никак не хорошо. Прошло уже столько времени, а Соня никак не могла
смириться с тем положением, в которое ее поставил он своим
шантажом. И она не забывала постоянно выказывать это своим
поведением, голосом или взглядом. А он злился, понимая, почему все
так. Она все еще любила его брата, которого уже давно считала
погибшим. Но даже «мертвый» он не отпускал ее. А Денис терпел.
Терпел потому, что ничего иного ему, влюбившемуся в нее как
безумный, не оставалось.
Да, он любил. Сильно, безумно и не взаимно. И было лучше так
– держать ее рядом против воли, чем остаться без нее совсем. Он не
ожидал, что его злость, раздражение и презрение к этой девушке
перерастут в подобные чувства. Но факт оставался фактом – он
влюбился в свою жену.
Снова раздраженно сморщившись своим мыслям, Денис встал
из-за стола.
- Я приеду за тобой в девять.
- Хорошо, - тем же тоном и находясь все в том же положении,
ответила Соня.
Денис бросил на нее последний взгляд и вышел из кухни.
Как только Соня услышала звук закрывшейся входной двери,
облегченно вздохнула. В более расслабленном состоянии доела завтрак
и, поблагодарив кухарку, ушла наверх – будить Тимура. При мысли о
сыне на лице девушки появился едва заметная, но искренняя улыбка.
Только ее мальчик и заставлял ее улыбаться. Только ради него она и
делала это. Ради него и для него. Других причин радоваться у нее не
было – лишь существование в ее жизни Тимы. Все остальное было
темным, отвратительным и презренным.
Соня содрогалась при мысли о том, что уже три года она живет
в этом аду. По-другому ее жизнь с Денисом назвать было нельзя. Она
ненавидела, презирала и испытывала отвращение к этому человеку. И
только одно заставляло ее хоть немного гордиться собой – его любовь
к ней. Она знала это, видела в его глазах. И тот факт, что она в
ответ испытывала лишь отрицание этого чувства, заставлял ее
мстительно улыбаться. Хоть так, но она заставляла его страдать.
Это, конечно же, не шло в сравнение с теми страданиями, что
испытывала сама Соня. И все же.
Девушка легко выбросила из головы все мысли о муже. В
последнее время она виртуозно научилась делать это. То же было и с
чувствами. Она давно погасила в себе все эмоции и душевные
терзания. Научилась загораживаться от окружающих, научилась
сдерживать себя и свои ощущения и желания. Это ожесточило ее,
закалило характер и нрав. Она уже не была той скромной, забитой
девочкой. Стала жесткой, серьезной, безжалостной и категоричной.
Цинизм и равнодушие стали ее постоянными спутниками. И только с
Тимуром она была похожа на себя прежнюю – ласковая, нежная и
безмерно любящая и отдающая свои чувства. Мальчик был единственным
лучиком света в ее мрачной жизни. А еще воспоминания. Воспоминания
о когда-то любимом человеке. Почему когда-то? Потому что и чувства
к нему она выжгла из себя, чтобы они не причиняли ей боли и горечи.
Денис составил неверное представление о том, что мешало ей жить
нормальной жизнью. Он наивно полагал, что только любовь к другому
мешает ей принять его. И она не разуверяла его в этом. Но мешало
другое. Ненависть. Она не питала к Денису ни одного доброго или
просто спокойного чувства. Только отрицательные эмоции
владели ею при мысли о нем, при его присутствии рядом или даже при
звуке голоса. И она никак не могла понять, почему же до него не
доходит, что никогда, как бы долго он ни ждал, она не ответит на
его чувства взаимностью или хотя бы спокойствием. Как не понимал
того, что все, что он сотворил и продолжает творить с ней и ее
жизнью, мешает развиваться и держаться в ней чему-то хорошему,
доброму и светлому? Как не осознавал, что ее воротит от каждого его
прикосновения, каждой ласки и поцелуя? Или он наслаждался этим? Ему
нравилось мучить ее и причинять ей боль? Такая у него была любовь –
больная? Или он просто не понимал своей жестокости, гонимый
ревностью и неугасаемой злобой к покойнику? Смешно. Он так
был уверен в том, что делает все правильно, что Соня часто мысленно
потешалась над ним. Но что может быть правильного в его отношении к
ней? Или он думает она мазохиста, и ей доставляет удовольствие все
мучения, которым он подвергает ее?
