Тридцать тысяч лет под надгробной речью
Подтаявший ледяной покров в Сибири на самом деле представлял собой готовую в любую секунду провалиться крышу, пропитанную талой водой и пронизанную доисторическими обломками. Чем выше поднималась температура, тем шире становился кратер Батагайка – словно сам Бог расстегивал на заснеженных болотах молнию, открывая глазу шерстистых носорогов и других вымерших животных. Максим, один из штатных биологов и пилот вертолета, указал на медную рану в земле, куда упала моя дочь вскоре после того, как обнаружила останки умершей тридцать тысяч лет назад девочки. Прежде чем приземлиться на поляне, мы облетели исследовательскую станцию – сеть выстроившихся на опушке леса красных геодезических куполов. Максим помог мне выбраться из вертолета, затем снял со спины сумки и мешок с почтой.
– Клару все любили, – сообщил он мне. – Но если люди не захотят о ней разговаривать, не удивляйтесь. Мы обычно такое держим в себе.
– Я приехал помочь, – ответил я.
– Да, конечно, – сказал Максим. – Разумеется, есть и другая причина…
Слушая его, я оглядывался по сторонам, вдыхал воздух, казалось, оставшийся здесь с доисторической эпохи, как и окаменелости у нас под ногами. Максим объяснил мне, что, пока мы сюда летели, объявили карантин. Никто не ожидал, что я захочу приехать и закончить Кларину работу, тем более так скоро.
Центральный купол станции изнутри смахивал на комнату в общаге: телевизор с большим экраном, потертые кресла и груда упаковок из-под макарон с сыром. На стенах – топографические карты вперемешку с киноафишами от «Звездных войн» и «Красотки» до «Беги, Лола, беги!». В стороны расходились коридоры, и видно было, как народ выходит из лабораторий и своих капсул. Прибежала женщина в фиолетовой ветровке и спортивных леггинсах.
– Я Юлия. Добро пожаловать на край мира, – поздоровалась она и устремилась в один из восьми коридоров, где, похожие на соты в улье, размещались индивидуальные капсулы.
Со своих рабочих мест постепенно подтягивались члены команды, вскоре вокруг меня собралось около десятка ученых, от которых исходил несвежий душок.
– Познакомьтесь, это наш почетный гость – доктор Клифф Мияширо из Калифорнийского университета, специалист в области археологии и эволюционной генетики, – представил меня Максим. – Он будет помогать нам работать над находкой Клары. Знаю, все мы тут лабораторные крысы и с тех пор, как нам запретили выходить, совсем одичали, но постарайтесь вести себя вежливо.
Максим заверил, что карантин – это просто перестраховка, так как команде удалось извлечь из вечной мерзлоты и возродить к жизни кое-какие вирусы и бактерии. Члены правительства фильмов насмотрелись, бросил он. Ничего особенного, стандартная процедура.
Затем мне в подробностях, знать которые я вовсе не хотел, рассказали, как Клара тут жила: где она пила кофе и любовалась северным сиянием; по какому маршруту они вместе с Юлией, ботаником, бегали трусцой; как по утрам под плеск настольного фонтанчика для ароматерапии в форме лотоса занималась йогой вместе с эпидемиологом Дейвом; в какой подсобке хранила зимнее снаряжение, которое теперь должно было достаться мне, ведь размер у нас с ней был одинаковый; и даже что в день рождения она вместе с коллегами ездила в ближайший город Якутск петь в караоке, чтобы забыться ненадолго и перестать замечать, как постепенно тонут в первобытной грязи окружающие здания.
– Кто-нибудь может проводить меня к девочке? – спросил я.
