Поезд опаздывал на четыре часа. Могло быть и хуже. Именно
поэтому Женевьева купила билет так, чтобы у нее перед вылетом
самолета были целые сутки. Ничего, главное – доехать до аэропорта,
там она продержится двадцать часов где-нибудь в зале ожидания. Кто,
в конце концов, сказал, что поезд не опоздает еще больше?
Перелет. Две недели дома в Порт Пьере. И – к прадедушке с
прабабушкой в Меланьи. На год. Ох уж эти старики. Их не сдвинуть с
места. Это они ухитряются двигать всех. Меняй планы, ломай будущее,
только чтобы они продолжали делать, что им нравится. Рассказать,
почему престарелые Мединосы упорно живут в Меланьи и наотрез
отказываются переселиться к родне – никто не поверит. Того хуже,
покрутят пальцем у виска, мол, выжили из ума. А что остается им,
молодым Мединосам? Кому-то же надо приглядывать за стариками.
Маленькому дедушке девяносто исполнилось в прошлом году. Маленькая
бабушка не намного моложе. Маленькими их в шутку окрестила кузина.
Кузина выходит замуж через месяц. Покидает свою «почетную вахту» у
стариков, на которую заступает Женевьева.
Какая жалость: Женевьева не сможет побывать на этой свадьбе.
Маленькие дедушка с бабушкой совсем слабые. Они не поедут, а
значит, Женни останется с ними.
Женевьева вздохнула. Ей ужасно любопытно, какой у кузины жених.
И какая будет свадьба. Свадьба! Приглашен клан Мединосов чуть не со
всего мира. Интересно же посмотреть на Семью, о которой сложены
легенды и песни, о которой рассказывается в преданиях, и у которой
есть даже фамильная вражда. Семью, которая верой и правдой не одно
столетие служила всевозможным королям в сменяющихся друг за другом
государствах на том клочке Европы, где скоро приземлится самолет
Женевьевы.
Из дремы о тех, кого она не увидит из-за превратностей судьбы, а
точнее, из-за стариковских капризов, Женни вывел гудок
приближающегося поезда. Она прижала саквояж к груди и приготовилась
к штурму. О! Она теперь была опытной путешественницей. Она
упаковала, точнее сказать, утрамбовала все свои вещи в один
небольшой чемоданчик. Ничего не потеряется и будет свобода
маневров. Хватит с нее горького опыта по дороге сюда: три сумки –
две руки.
Женевьева рассчитала все точно: когда поезд, озабоченно вздыхая,
остановился, перед ней оказалась дверь именно ее вагона.
Разноцветная толпа вокруг пришла в движение. Человека
неподготовленного запросто могло смести напором лезущих в вагоны
пассажиров. Женни бойко растолкала всех на своем пути, орудуя
тяжелым, словно набитым камнями, саквояжем как тараном, и оказалась
в вагоне. Дело оставалось за малым: отвоевать свое место. Женни
даже не надеялась, что оно окажется свободным. Но она решительно
собиралась согнать любого, даже если этот любой – беременная
старуха со сломанной ногой, кормящая грудью младенца!
Ее нагло обманули в кассе. Обещали нижнее место, а полка
оказалась верхней. Занята была мужчиной. Ничего. У нее законные
права, а с одним человеком справиться легче, чем с пятью вопящими
женщинами, их детьми и домашней живностью. Именно так обстояло дело
на соседних полках.
Женевьева была настроена решительно:
– Сеньор! Пор фавор (Простите), сеньор!
Никакой реакции. Он как лежал лицом вниз, так и остался.
Женевьева потрогала его за плечо и повысила голос:
– Сеньор!
Голова с длинными грязными спутанными каштановыми волосами
слегка шевельнулась. Мужчина недовольно посмотрел на Женни и
отвернулся.
– Сеньор! – грозно сказала Женевьева, не позволяя захватчику
снова погрузиться в сон, – это место принадлежит мне. Прошу
освободить.
Обладатель каштановой шевелюры соизволил медленно повернуть
голову и подпереть ее рукой. Он с ленивым любопытством оглядел
Женевьеву и небрежно заметил по-английски:
