Посвящается моему дорогому и любимому
человечку – Марии Лапиевой.
Машуня, в память о наших школьных
годах!
ОСЕНЬ
Евгения
- Ну,
вот и конец, последняя, - мама глубоко выдыхает и облокачивается о
стену. Я смотрю на нее, затем перевожу взгляд на нескончаемое
количество коробок.
-
Знаешь, мам, а ты оптимист.
Моя мама
мне ободряюще улыбается и принимается тащить одну из коробок по
полу, к себе в комнату.
Мой папа
военный человек, и мы часто переезжали. Но в этом городе я провела
больше всего времени, с шести лет и до пятнадцати, мы даже квартиру
здесь получили. На два года папу перевели на Урал, и естественно мы
с мамой, как жены декабриста последовали за ним. Ну, мама, как
жена, а я дочь. Я очень тяжело переживала, что все, что мне дорого
остается здесь. Мои друзья, школа, даже соседи. Это уже был мой
мир. Но когда тебе пятнадцать, особо с твоим мнением не
считаются.
Я смотрю
на коробки с надписью "Женя", и думаю, какая мне понадобится в
первую очередь, как раздается звонок, заставляя меня вздрогнуть. Я,
не задумываясь, открываю дверь, и тут же на меня происходит налет с
удушающими объятьями.
- Боже!
Аська! - успеваю сказать я.
- Я не
вытерпела ждать до завтра, - произносит мой удушитель и целует меня
раз сорок в обе щеки, заставляя смеяться.
- Ну-ну,
так и без дочери остаться можно - говорит мама, которая выходит на
шум.
- Я вам
ее верну, только немного придушенной - обещает Ася, не размыкая рук
- здравствуйте, теть Ир, как долетели?
Анастасия Ларива была моя подруга детства, одноклассница, товарищ,
соратник и, можно даже сказать, сестра. Единственный человек с кем
моя связь никогда не прерывалась (спасибо социальным сетям), и
единственная – с кем никогда не прервется.
- В
общем, - Ася, слегка понизив голос, наклоняется ко мне. Мы сидим
уже на кухне. Мама нас оставила, после того, как провела с нами
полчаса, расспрашивая Асю о совершенно неинтересных вещах - Мы с
тобой в одном классе, это точно. И с нами отгадай, кто учится.
- Кто? -
я слегка хмурю брови. А Ася показывает пальцем наверх. Я смотрю на
свой потолок и только тогда понимаю.
- Нет, -
говорю я - только не Смоленко. Скажи, что не он.
- Нет,
не он.
Я
выдыхаю с облегчением.
Егор
Смоленко был моим соседом с пятого этажа и моей первой глупой,
детской любовью. Когда мы только сюда переехали, Смоленко – первые
кто проявили добрососедские отношения. Лидия и Виталий, мать и отец
Егора, с моими родителями нашли общий язык, и я была вынуждена
проводить время с двумя их сыновьями Юрой и Егором. Юра был нас
старше на четыре года, и поэтому он быстро отпал от нашей компании.
Зато Егор и я здорово сдружились, вместе лазали по деревьям, гоняли
на велосипеде, ну, в общем, делали все, что положено делать детям.
Даже в школе с появлением Аси, мы не переставали дружить, и
мальчишки очень часто от него получали, если пытались нас
обидеть.
Он был
смуглый, темноволосый парень с задорными карими, почти черными
глазами. И чем старше он становился, тем превращался в более
мужественного парня. И чем он становился старше, мои мысли о нем,
как о друге исчезали, зато появлялись другие. Да и как его можно
было не полюбить? Открытый, веселый, душа компании, пожалуй, не
было ни одного человека, кто бы его не знал, и кого не знал он. И
мне даже казалось, что я ему тоже нравлюсь. Но дальше флирта у нас
никогда не доходило, хотя Ася говорила, что находиться возле нас
довольно жарко. В шутку, конечно.
В
восьмом классе его отец ушел из семьи. И мои родители приостановили
общение с его мамой. Были разные слухи о ней и ее изменнике - муже.
Егор стал часто пропускать школу, огрызался с учителями, очень
часто стал драться с одноклассниками, ну как драться, – бить. И он
оттолкнул меня. Поставил на расстоянии вытянутой руки и ближе не
подпускал. Помню, я пролила много слез, не понимая, почему он не
позволяет быть с ним, когда ему плохо? Я так хотела помочь. И
последнее, что меня отвернуло от него окончательно, – это случайно
подслушанный разговор. Он говорил с двумя парнями из нашего класса
- Андреем Совушкиным и Валерой Разумовым. Они стояли под лестницей
и курили, и я бы ушла, но остановиться меня заставила фраза Валеры:
" А слабо Женьку на секс раскрутить?", " Почему слабо?" - хмыкнул
тогда Егор, - " Она ловит каждое мое слово, влюблена как собачка,
поманю, и будет моей. Просто боюсь упасть, удержаться не за что,
плоская, как доска". И они загоготали, а я вместо того чтобы
подняться в класс по биологии, сбежала в парк, где просидела до
вечера и горько плакала, разочаровываясь в своей любви.
