“Один человек из тысячи может быть чистым; женщина -
никогда”. (Святой Григорий Чудотворец)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Средневековье
- Виновна!
Голос судьи на короткий миг оглушает меня, и я перестаю слышать.
В глазах темнеет, а горло сдавливает от ужаса. Мне тяжело дышать.
Возможно еще и потому, что эту ночь я провела в темнице, а там
такой сырой воздух, что грудь все ноет от него.
Я, Розалинда, дочь знатного лорда, провела эту ночь в
темнице.
Меня обвинили в том, чего я не совершала.
Порывистый ветер хватает меня за юбку платья, а после -
заставляет петлю виселицы зашевелиться.
Она словно живая.
Страшная змея, ожидающая меня в свои смертельные объятия.
Приговор вынесен. Я виновна.
Я не ждала милосердия от людей.
Но я надеялась на Милость Божью.
Быть может, смерть и станет этой Милостью для меня? Но мне
страшно. Я не хочу умирать, хотя почти каждый день так или иначе
сталкиваюсь с ней.
В том мире, где я живу, все решается очень быстро. Утром ты жив,
а вечером можешь быть повержен вражеской рукой или задавлен
обвалившейся стеной...
Меня же ожидает другая смерть.
Позорная смерть.
Смерть для убийцы своего отца.
Я кошусь на виселицу. Помост мне видится невероятно высоким.
Смогу ли я взобраться на него, не обнажив свои икры, и тем самым не
опозорить себя? Даже сейчас я думаю об этом.
Увы, на мне нет даже чулок, и я опасаюсь, что кто-либо увидит
мои голые ноги. Я одета лишь в поношенное платье из грубой ткани, в
которое меня вырядила мачеха.
Она не хотела, чтобы мой красивый наряд потерял свой вид в
темнице.
Но, определенно, мачеха желает видеть меня висящей на
виселице.
Я обвожу медленным взглядом толпу зевак, встречаю знакомые
лица.
Беззубый Джо, потерявший этим летом жену и ребенка во время
родов, стоит и ковыряет в носу. Долговязый, невероятно худой Уилл,
наш пастух, смотрит на виселицу с полуоткрытым ртом. Малышка Сью -
её золотыми кудрями играет холодный ветер. Зачем мать, Мэри,
привела её на мою казнь?
Я не хочу, чтобы детские глаза видели это страшное зрелище. Но,
кажется, для Мэри это неважно. Она, прижимая к себе дочку, что-то
шепчет ей на ухо, и девочка улыбается.
Мне хочется плакать от этой улыбки.
В следующий миг я встречаюсь со взглядом мачехи. На её лице -
скорбное выражение, и сегодня она, изменяя своим вкусам, выбрала
непривычно темную и скромную одежду, которая, впрочем, не умаляет
её красоты.
Безупречно белая кожа, густые, золотистые локоны, зеленые глаза
и губы словно маковый цвет - немудрено, что мой отец однажды
потерял голову при виде этой женщины.
В отличие от него, я не прельстилась красотой мачехи. Мне было
достаточно увидеть, с какой жестокостью она затоптала котенка,
забравшегося на её одежду, чтобы понять - эта женщина - страшный
человек.
Мелинда - имя мачехи - как нельзя кстати подходит ей.
Черная, темная змея - вот кто она.
Жаль, что отец так и не понял этого.
Мелинда смотрит на меня. Губы её дрожат. Все думают, что от
сдерживаемых рыданий, но я уверена - мачеха пытается удержать
триумфальную улыбку.
Она победила.
Я, единственная наследница барона, своего отца, буду повешена, а
замок и прилегающие к нему земли, отойдут Мелинде.
От понимания несправедливости в моей груди разгорается пожар. Он
тут же тухнет, когда двое стражников грубо подталкивают меня
вперед, в сторону виселицы.
Я не могу идти. Ноги не слушаются меня, тело отказывается
сдвинуться с места. Сердце стучит так быстро, что мне становится
дурно. Тошнота подкатывает ко мне, а голова кружится еще сильнее.
Мне холодно так, что сводит пальцы.
Но разве стражников это волнует?
Шериф кричит что-то грубое. Меня снова толкают вперед. Я
спотыкаюсь, но, слава Богу, не падаю. Закусив до крови нижнюю губу,
заставляю свои ноги шевелиться. Лишь ощутив во рту солоноватый
вкус, перестаю терзать себя.
