Том I
Глава 1. Воздушный вихрь
Москва, май 1937 года. Утро начиналось не с кофе, а с моторного рева. Он будил не хуже будильника, разрывая тишину аэродрома Ходынки, как электрическая дуга рассеивает утренний туман.
Лейтенант авиации Алексей Селиванов стоял у бетонной кромки взлётной полосы, в кожаной куртке, ещё пахнущей керосином и ветром. В его позе была внутренняя пружина – привычка военного человека всегда быть готовым к старту. Он втянул носом воздух: пахло свежестью, каплями росы на металле и щемящей смесью керосина и весенней зелени. Над головой лениво тянулись облака, подсвеченные золотистым солнцем – как будто сама природа не подозревала о тех бурях, что надвигались.
– Летать сегодня будешь или философствовать? – раздался голос сзади.
Это был Иосиф Дашкевич, его давний друг и механик. Сухощавый, в потертом комбинезоне, он выглядел как человек, который мог бы починить даже крыло ангела, если бы ему выдали чертёж.
– А почему бы не и то и другое? – ответил Алексей, не оборачиваясь. – В философии, между прочим, тоже есть аэродинамика. Подумай: идея поднимает мысль, как поток воздуха – крыло.
– У тебя слишком много свободного времени, Селиванов. Как бы не загремел куда-нибудь на пересдачу по политподготовке за такие речи.
Алексей усмехнулся. Он знал, что шутки Иосифа всегда с привкусом реальности. Время было такое – каждое слово, сказанное вслух, могло взлететь или рухнуть.
Самолёт, на котором он сегодня должен был лететь, стоял в ангаре, напоминая спящего зверя. Поликарпов И-16 – "Ишак", как его звали в лётной среде. Алексей подходил к нему, как к старому товарищу: рукой провёл по гладкой обшивке, будто проверяя пульс.
– Как он? – спросил, не отрывая взгляда от фюзеляжа.
– Жив, как всегда. Но бензонасос вчера давал перебои. Я заменил его на новый, с чердака начальства. Не удивлюсь, если это трофейный немецкий. Работает, как часы.
Алексей кивнул. Немцы… союзники по договору, но в воздухе у каждого был свой компас – и свои мины.
Он забрался в кабину, кожаное сиденье прогнулось под ним. Щёлкнул тумблер. Звук стартующего двигателя был как аккорд – напряжённый, но знакомый. В этот момент весь мир исчезал. Он был только здесь, в этом чреве ревущего чудовища, наедине с небом и законами физики.
Но на этот раз всё было иначе.
На высоте около двух тысяч метров Алексей заметил странное свечение чуть правее от горизонта. Оно не было похоже на отблеск солнца или отражение от земли. Оно двигалось. Оно пульсировало. Оно… жило.
– Что за чёрт… – прошептал он и резко повернул в сторону света.
Секунда – и пространство треснуло. Небо, казавшееся твёрдым, словно разошлось швами. В ушах зазвенело, как при резком наборе высоты, но гораздо глубже – будто колокола били прямо в череп.
Панель приборов замигала, компас вращался, словно взбесился. А потом…
Тишина.
Он открыл глаза. Всё вокруг было не таким. Воздух казался плотнее, звук – вязким, а небо… оно было иного оттенка, будто выцвело от чужого солнца.
Алексей приземлился на ближайшем возможном участке – луг у незнакомого села. Он не узнавал ни местность, ни архитектуру, ни даже шрифт на дорожном указателе, выцветшем от времени.
Надпись на деревянной доске гласила: «Станция Громово. Год 1893.»
– Чёрт побери… – выдохнул он.
Вдали с шумом шёл поезд. Паровоз, громоздкий и чёрный, пыхтел как раненое животное. Его вагончики казались игрушечными. Из одного выглянула женщина – лицо вуалировано, но глаза горели неподдельным интересом. Их взгляды пересеклись.
Так началась его новая жизнь – в другом времени, с другим смыслом. Пока что он знал одно: он жив. А значит – нужно действовать.
