– Вон она, – говорит Чайка, потому
что Чайковский.
– Точно она, – кивает Арс. – Слушай,
а ты уверен, Тим?
– Уверен, – цежу сквозь зубы.
– Пусть отдувается, раз батя ее с
головой в разладе, – усмехается Чайка.
– И как ты собираешься ей мстить?
Влюбишь и бросишь? – кидает в мою сторону косой взгляд Богданов.
Стоим тут возле трех высоких елей, смотрим через забор во двор
старенькой школы. А ведь ее отец директор в элитной гимназии. Мог
бы и перевести, знания у нас явно дают лучше.
– Сто лет она мне не упала. Да и
палиться не хочу. А вот сделать ее местным изгоем, чтобы последние
два месяца жизнь стала казаться адом… это да! Это уже интересное
кино выходит.
– Смотри, Тим, чтоб потом жалеть не
пришлось, – качает головой Арс. Правильный такой стал в последнее
время, бесит аж.
– Голос разума, заткнись, а? Чайка,
что там с кентом твоим?
– Сейчас все будет.
Федя звонит какому-то местному
авторитету – понятное дело, в школах всегда есть негласный лидер. И
если его как следует нагнуть, начнет выполнять приказы других
лидеров. Вроде меня.
Ждем минут пять. Пока стоим,
продолжаю рассматривать эту Машу Уварову. Маленького роста, по
грудь мне, наверное, худая и совсем неженственная. Волосы длинные,
по самый пояс, но заплетены в колосок. Кожа бледная, будто сто лет
солнца не видела. Не чета нашим девчонкам. Те круглый год в солярии
пропадают. Болтает себе в кругу людей, радуется. Правильно, лови
момент, мышка. Пока еще можешь. Скоро будет не до веселья.
– О! Гева идет! – разлетается возле
уха голос Чайки. Перевожу взгляд и замечаю низкорослого
широкоплечего качка. Вышагивает уверенно и лыбится, будто куш
выиграл.
– Ну здоров, – протягивает ладонь.
Парни обмениваются рукопожатиями, я же предпочитаю держать руки в
карманах.
– В общем, это Тим. Он платит и все
дела, – переходит сразу к делу Федя.
– Бабки вперед, – не теряется Гева.
А потом еще говорят, что в этом мире деньги – крупица. Фигня. Если
есть лаве, то можно купить всех и все.
– Сначала условия, – выхожу вперед.
Смотрю сверху вниз на этого недовояку.
– Поглумиться над девкой надо, это я
понял.
– Нет, ты не понял. Глумиться не
надо. Надо превратить ее жизнь в ад. Чтобы каждая собака от нее
шарахалась. Все друзья отвернулись. Понял? Но без всяких…
пошлостей, рукоприкладства. Сечешь?
– Без пошлостей – это типа?..
– Домогаться и прочее, – отвечает за
меня Арс. – А то вы, парни, заиграетесь и решите ее трахнуть
там.
– Не-е, – усмехается Гева. –
Изнасилований не будет, вы что? Это ж статья. Попугаем, да народ
сам от нее отвернется.
– И видеоотчеты нужны, а еще… если
будет совсем мягко, бабки вернешь обратно. Понял, качок?
– Базару нет, будет жестко. Деньги
гони.
– Держи, – кидаю к его ногам
конверт, а этот и радуется, как бездомный куску хлеба. Открывает,
пересчитывает. Что такое десять тысяч за месть директору? Нагнуть
меня хотел, но теперь посмотрим, кто кого нагнет. Еще в ногах
ползать будет, чтобы дочку его в покое оставили.
– Завтра и начну! – довольно
сообщает Гева. – А это… слушай, а что она тебе сделала-то? Ну я
просто… интересно.
– Ничего, – усмехаюсь.
– А зачем тогда? Ну все это… если
ничего.
– Она – не цель. Лишь способ
достижения цели. А больше тебе знать и не надо.
Перевожу взгляд в сторону забора, и
именно в этот момент Маша поворачивает голову. Между нами метров
двадцать, но ощущение, будто она стоит рядом. Будто мы смотрим друг
на друга. Как в детской игре «гляделки»: моргнешь – значит, ты
труп.
Где-то на затворках разума щелкает
искра: тусклая, почти незаметная. Но, как любой человек, я всегда
иду на поводу эмоций. Однажды эта искра еще напомнит о себе,
однажды я оглянусь назад и задам самый важный вопрос: не было ли
мое решение ошибкой?
