Теперь, много лет спустя, вспоминая прошлое, я порой не могу
поверить, что все это действительно было. И лишь удивляюсь тому,
что у меня, у всех нас, хватило сил выстоять. То время то и дело
возвращается во снах, уже не кошмарах, но меж тем достаточно ярких
и живых, чтобы пробудить память.
В них я вновь вижу городскую стену, ворота, близкие, но такие
недостижимые, стражника, бегущего навстречу. И слышу выстрел,
который дробится эхом. Я чувствую толчок и удар. Удивление Кайя. И
его боль. Во снах я вновь боюсь не успеть добраться до храма.
Алый цветок поднимается над городом.
И гаснет.
Кайя уходит, а я остаюсь в темноте.
Сны возвращают меня в замок, в Кривую башню, которая оказывается
в кольце осады. И вновь, как много лет тому, между мной и Советом
встает Сержант.
Ему дорого обходится верность.
Я еще помню разговор с Кормаком и выбор: Меррон в обмен на меня.
Отказ Сержанта и тишину, которая страшнее крика. Пусть Меррон не
хотели убивать, но ведь получилось. Почти.
Я знаю, что будет дальше.
Осада и эмиссар Хаота, который пройдет сквозь все заслоны. Я не
нужна Кормаку мертвой, он даже по-своему предупредителен, ведь в
созданных им планах мне отведена важная роль. А пока — островок и
заброшенная крепость, где так удобно держать ценных заложников.
Унизительный ультиматум, который Кайя принимает.
Развод.
Его женитьба.
Рождение нашей дочери… и его сына. Два года, проведенные под
опекой лорда-протектора Ллойда, несмотря на все попытки Кормака
вернуть меня.
Безумие Кайя, на которое эхом откликается протекторат. И
прорастающие зерна революции. Свобода для всех и голод для многих.
Страна разбивается надвое, и Зеленый вал отделяет земли Республики
от территорий Дохерти.
Кайя знал, что делал.
Он позволил себе себя разрушить, до дна, до основания, до
черноты, которая проглотила и блок, и его самого. А вернуться сил
не хватило.
Наверное, мы бы не справились одни.
Но был Урфин, который сумел удержать Север и наполнить склады,
открыть ворота беженцам и не допустить смуты на землях Дохерти. И
был Сержант, рискнувший жизнью Меррон, которой лишь чудом удалось
спастись. Был Юго, назвавший себя моим вассалом. Был Магнус и
созданные им дороги: по ним мы добрались до города.
О том, разодранном революцией городе я сны не люблю.
Он грязен, страшен и безумен.
Он — отражение не Кайя, но того, что проявилось в людях,
взбудораженных войной. И суд над тем, кого еще недавно почитали
Богом, — высшая точка безумия. Мне вновь и вновь приходится
присутствовать в зале, слушать обвинения и давить глухую ярость. Я
пытаюсь дозваться, а Кайя молчит.
Снова молчит, пусть бы и находится на расстоянии вытянутой
руки.
Я знаю, он просто не понимает, что происходит вокруг.
И опасности нет, но… мне больно видеть его таким.
Во снах остается немного места Площади Возмездия и плахе. Смерти
леди Лоу и Кормака проходят мимо. Моя память не желает ни мести, ни
справедливости, но лишь отмечает этот факт. Я кричу, и… Кайя
слышит. Отвечает.
Возвращается.
И здесь во снах наступает перелом: у нас всех появляется
надежда.
Бабочки в моем животе устремились на юг…
…об особенностях сезонной миграции чешуекрылых
Из города мы просто ушли.
Я запомнила площадь: сюрреалистическая картина, этакий театр
потерянных кукол. Люди давно утратили сходство с людьми, застыли
все, и даже я ощущала тяжесть его воли.
Кайя стоял между мной и солнцем.
Ни коня. Ни доспехов. Ни оружия. И все же страшен, страшнее, чем
когда бы то ни было той готовностью додавить. И если секунду назад
я сама желала смерти всем этим людям, то сейчас… наверное, из меня
никогда не получится первая леди. Мне жаль их.
