Я люблю балы. Очень. Всегда можно поднять себе настроение.
Например, сегодня графиня Таберг воткнула в голову облезлые
перья и считает, что красавица. А её почти разорённый муж
подкатывает свои… гхм кудри к испуганной молоденькой
дебютантке.
— Ваше сиятельство.
Спрятала ехидную улыбку, поклонилась обоим, состроила счастливый
вид.
И, пока занималась непонятно чем, упустила виновника торжества.
Красивейшего, умнейшего, опаснейшего, светлейшего, добрейшего,
благодетельнейшего и далее по списку. Са́мого, сожри его фарка́сы*,
властного мужчину этого дворца. Величайшего императора за всю
историю империи Оришан.
И недобитого диктатора, из-за которого моё новое зелье — взгляд
на руку, — через четверть часа превратится в зелёную, склизкую и
бесполезную жижу. Вместо того чтобы спасать — возможно, — сотни и
тысячи жизней!
Р-р!
И как бы понятно, императору не отказывают. Не в этом дворце и
не Лориану III. Особенно когда тебя припирают к стенке и не
требуют, нет. Всего лишь нежно держат за горло и сообщают, где и
когда ты должна быть. Негромко, спокойно. С убийственным выражением
в ледяных глазах.
Чтоб его!
И плюс всего этого только в том, что покормят меня прилично и
вовремя. Потому что последнее время мы с Алеком забывали про еду,
пока не начинали валиться с ног. Ещё бы! Такое доверие и от кого!
От самого́ лекаря Торнгра̀ва! И плевать, о чём там шушукались по
всем углам дворца.
Мы спим вместе? Да, бывало. Чаще всего головами на столе. Мы
одни даже при полном зале? Естественно! Потому что у Алека шикарное
чувство юмора, а между нами понимание, какого не было ни с кем и
никогда. По одному его взгляду я точно знаю, куда смотреть и над
чем смеяться. Или что сейчас взорвётся.
И в целом Алек Торнграв — шикарный, знающий женщин маг. И,
может, я бы вышла за него, не будь он бесполезен для любой женщины
двора. Просто потому, что в предместьях Уна́ша его ждала…
— Ваше сиятельство?
Глубокий баритон, хищный взгляд, поданная рука — как всегда без
перчатки. Словно его императорское величество не боится ни яда, ни
болезни.
Может, и не боится, но лучше ему от этого не становится. Я
видела. И даже мне, бывалому лекарю, приходилось стиснуть зубы от
этого зрелища.
— Мой император.
Спохватилась поздно. Уже после того, как ближайшая кумушка
ахнула, прижала руку ко рту и во все глаза уставилась на нас.
«Император», произнесённое с явным сарказмом, да ещё и мой.
Шаргхов* Лориан III! Не таскался бы ко мне через вечер, я бы,
может, осталась в рамках восхищённого «ваше императорское
величество». Представляю, как завтра повеселятся сплетники, а
послезавтра родители. Они едва пережили мою якобы связь с
Торнгравом, но дочь — любовница императора точно уложит их в
лечебницу.
Но пока созывала на голову, свою и венценосную, все кары
Анершерата*, величество вёл меня через толпу. Зачем и куда? Даже
знать не хочу. Хочу, чтобы мне дали высочайшее соизволение
вернуться к себе и спасти зелье. Которое тоже может кого-нибудь
потом спасти. По крайней мере, я очень на это рассчитывала.
Нога в туфле с высоким каблуком споткнулась о ступени.
Император, конечно, удержал и не дал опозориться. Но откуда
лестница в Малом тронном зале?
Я, наконец, отвлеклась от нецензурных мыслей и оглянулась.
Поздновато, если честно. Потому что к этому моменту мы с его
величеством поднялись к трону. И только сейчас я заметила рядом с
ним… кресло? Ещё один трон? И услышала, как мимо пролетает,
запоздалая в середине осени, муха.
Да потому что шумный, весёлый бал накрыло мёртвой тишиной.
А этому… а этот! Ему хоть бы что!
Плевал он, что до этого великолепного момента к трону
дозволялось приближаться лишь её императорскому высочеству Рэнэ́йт
и отбитым близнецам. И то, только чтобы скромно постоять рядом. Ещё
император глубоко плевал, что Алек вопросительно поднял бровь,
глядя на нас. И что отец потянулся к эфесу, а мама едва держалась
на ногах.
