— Батя рвёт и мечет!
Лесьяр оторвался от карты и посмотрел на махавшего руками
Кушака.
«Что я упустил? — думал он, пока землерой хватался за голову. —
Третий обоз за неделю. А за месяц уже с десяток пострадал. Кто
нападает на них?»
— Не могу же я к каждой мыши охрану приставлять, — проговорил он
вслух, когда Кушак опустился на место. — Это бессмысленно.
— Ежели не гнать по земле, оголодаем, — упёрся в стол Кушак. —
Мы-то нашенские пути знаем. Эт вам, древолазам, до сей поры, не
приходилось запоминать их. Не одна зима канет, покудась летуны
смекнут приметы.
— Днём нельзя — пернатых слишком заметно, — отрезал Лесьяр. —
Люди заподозрят неладное.
— И в ночь не выйдет, — добавил Кушак. — Батя не пустит мышов на
съеденье совам.
— Наши птицы и так ночью слепы.
— То-то и оно.
Друзья заседали в Гнезде леших. Собрались тайно. Кроме Лесьяра и
Кушака, за столом хмурились лишь Яр Хвойкол, и Клюв — правая рука
Лесьяра. Белой Стражи теперь не было, вместо неё — Охранители. И
старый бунтарь встал в их главе — Верховным. Кушак же, как
единственный лётник из нориков, исполнял обязанности поверенного
своего отца — Вышаты — нового Главы Припасников, и последние
полчаса, голосил за двоих.
Было из-за чего.
Неслыханное дело — на вереницы мышей, разносящих припасы в
земные сёла, то и дело нападали птицы. Разбойники будто знали
намеченные пути, и в точности угадывали, какие из обозов выйдут без
охраны, и когда.
Яр Хвойкол выпрямился и гневно тряхнул серьгами:
— Кто ещё знает о существовании этой карты?
— Только её создатель — Вышата, — задумчиво ответил Лесьяр. — Я
вот чего не могу понять… где скрываются эти незнакомые птицы?
— Незнакомые ли они… — подал голос, до сих пор молчавший,
Клюв.
— Никому нельзя доверять! — рявкнул Хвойкол и зашагал по
комнате. — Тем более нор… — он с досадой оборвал себя и зыркнул на
Кушака. Тот напрягся, смолчал. А Хвойкол продолжал бурлить: —
Теперь на моих воронов легла тень! Это позор! Нельзя, чтобы о
Ельниках разнесли такую скверну! Вороны никогда не станут воровать
у народа!
— Погодите, Яр, не время впадать в панику. Проводники видели
воронов, но несколько землероев всё же утверждают, что на них
нападали грачи, так? — Лесьяр переглянулся с Клювом. Тот
кивнул.
— Так. Они уверяют, что чёрные птицы — это грачи.
— Грачи, — повторил Лесьяр. — С воронами всё вроде понятно, их
много и затеряться среди остальных не сложно, но грачи. Почему
грачи, вот вопрос. Довольно редкая птица в нашем лесу, не находите?
Их не спрячешь…
— Что ты хочешь сказать? — Хвойкол повернулся к столу.
— Пока не знаю. Знаю только одно — пора действовать, — Лесьяр
свернул карту, сунул её Клюву и быстрым шагом направился к выходу.
В сенях его догнал Хвойкол:
— Куда рванул?
— Нет смысла сидеть и мусолить одно и то же. Я наведаюсь к
Осиногнёздам, расспрошу про их выводок. Надо же с кого-то начать
поиски.
Верховный Охранитель преградил путь юному Вершине и сдвинул
брови.
— У тебя пол леса на службе, не положено Вершине самому в дупла
стучать!
— А я без стука войду, — попытался обойти его Лесьяр, но тот не
отступал:
— Сдались тебе эти Осиногнёзды! Мои счётники поднимут записи и,
через час, будешь знать, за какими семьями и в какие времена
числились грачи.
— Хорошая идея, Яр. Буду ждать отчёта в Роще, а пока, успею
слетать в Осиновое Гнездо и ещё в пару мест.
Вышел Клюв. За ним протиснулся Кушак. Оба застыли
нерешительно.
Хвойкол и Лесьяр обменялись молчанием.
— Будь по твоему, — наконец уступил Глава Ельника. — Не знаю что
ты задумал, но осторожней. У Мстивоя ещё много друзей, а у «Кощея»
— врагов. Не всем по душе твоя забота о землероях и наступающий
голод «во имя справедливости». Кто-то явно следит за тем что ты
делаешь. Уши повсюду, ель меня задери!
