Сыновей у короля не было, в том-то и беда.
Рождение долгожданного наследника той весной было ему обещано и
молитвами святых старцев, и расположением звезд, и всеми
придворными лекарями.
А получилась я. Какое разочарование. Потом, когда он узнал.
Матушка в сговоре с повитухой объявила, что родился мальчик. А
что оставалось делать? Тогда ей было всего двадцать три. Супруг
угрожал сослать ее в монастырь, где она не прожила бы и дня, и
поклялся жениться на другой в том случае, если опять родится
девочка. Седьмая по счету. Передо мной были три пары близняшек.
Как две перепуганные женщины сумели заморочить батюшку и
придворных лекарей, мне потом объяснили. Восхитительная ловкость
рук. Волшебных, как выяснилось позже.
Этот заговор и предопределил все дальнейшее: воспитывали меня
соответствующе, как наследника. Вдали от столицы, не полной же
дурой матушка была. Мол, сын короля Роберта Сильного слишком слаб,
в чем душа держится, ему нужен целебный горный воздух. Едва показав
отцу, меня младенцем увезли в замок матушкиных родителей,
затерянный в Белых горах на северной границе королевства
Гардарунт.
Скандал, конечно, был, но по более мелкому поводу. Не по сути, а
по внешности новорожденного. Мои черные волосы и тщедушность тела —
чем не причина заподозрить королеву в супружеской неверности?
Сам-то Роберт Сильный был рыжеволос, высок и могуч, как буйвол, да
и королева Хелина — этакая пышечка, а белокурость моих старших
сестричек — в нее.
Подозрения доказать не удалось. Матушка поклялась на священной
книге и сунула супругу под нос медальон с портретом моей прабабки.
Видела я потом ту миниатюру. Что там можно разглядеть под ровным
слоем почерневшего за полтораста лет лака — загадка, а моя
непохожесть на остальных прекрасных родственничков — налицо.
Потому государь не торопился признать меня наследником, а
королева жила в изгнании вместе со мной в том же горном замке.
Дикое, почти безлюдное место и, главное, недоступное, что и
требовалось на тот момент, пока король не успокоится.
В нашу с матушкой тайну были посвящены еще четверо: ее родители
- лорд Герт Грахар и леди Амель, да еще моя кормилица Сильвия,
выполнявшая потом роль няни и камеристки, и старый рыцарь Лорган.
Последние двое приехали в Белогорье вместе с матушкой. Для
остальных я была крон-принцем.
Может быть, кто-то из слуг замка и догадывался об истине, но их
преданность роду лорда Грахар была куда выше преданности далекому
королю. Горцы — особенный народ.
Насколько особенный, я узнала далеко не сразу.
Лорд и леди Грахар относились к нашему пребыванию в родовом
замке, как к неизбежному злу в их, в общем-то, невидимой для меня
жизни. Сам лорд обычно появлялся вечером, под конец ужина, ведя под
руку супругу. Оба выглядели молодо - лет на сорок. И всегда,
сколько помню, облачались в черные одеяния с серебряной вышивкой,
что подчеркивало бледность их лиц и сухощавые величественные
фигуры, куда там моей пышной, как мечта кондитера,
королеве-матушке, чьи пестрые платья в бесчисленных оборках ветшали
с каждым годом.
Супружеская чета Грахар притрагивалась на этих семейных вечерах
только к кубкам, по традиции ожидавшим их во главе стола. Разговоры
тихо цедились сквозь зубы и крутились вокруг непонятных мне тогда
вещей: политики, сплетен о соседях, заговоров и, разумеется,
идиотизма ситуации, в которую матушкина ложь загнала нас обеих.
Меня злило, что королева трепетала перед дедом и бабкой, как
овца перед волками.
И то сказать, было в хозяевах замка нечто волчье, особенно,
когда они улыбались. В остальном же они были вполне милы, если бы
не так явно презирали свою дочь. Я рано научилась замечать такие
вещи.
Один диалог, случившийся в канун моего десятилетия, запомнился
особенно хорошо.
