Вот я перед вами стою. Я
один.
Вы ждете какого-то слова и
знанья,
А может – забавы. Мол, мы
поглядим,
Здесь львиная мощь или прыть
обезьянья.
А я перед вами гол как
сокол.
И нет у меня ни ключа, ни
отмычки.
И нету рецепта от бед и от
зол.
Стою перед вами, как в
анатомичке.
Учитесь на мне. Изучайте на
мне
Свои неудачи, удачи,
тревоги.
Ведь мы же не клоуны,
но мы и не боги.
И редко случается быть на
коне!
Вот я перед вами стою. Я
один.
Не жду одобрения или
награды.
Стою у опасного края
эстрады,
У края, который
непереходим
Давид Самойлов
* - В качестве названий глав использованы фразы из песен в
исполнении А.Данилко (Верка Сердючка)
- ЛО-ЛА! ЛО-ЛА! ЛО-ЛА! – пьяное, но слаженное скандирование
доносилось даже до гримерки.
- Выходи, - в приоткрывшуюся дверь заглянул Гаврила. – А
то все разнесут.
- Подождут.
- Так разнесут же!
- Шабаш сегодня, что ли? Ведьмы и вурдалаки все у нас
собрались? - презрительно. Глубокая затяжка. Пепел упал мимо
пепельницы на столик.
- Не бережешь ты голос, Лола.
- Гавря, не учите жить, лучше помогите девушке материально.
Секьюрити хохотнул и дверь закрылась.
Докурить. Промокнуть полотенцем блестящее от пота лицо.
Поправить лифчик, колготы, корсет. И под скандирование, к которому
добавился еще и свист, выйти на небольшую сцену, под яркий
свет.
- Ну что расшумелись, сладенькие? Уже нельзя отойти носик
припудрить. Львица Лола снова с вами!
Скандирование перешло в восторженный вой. Началось второе
отделение шоу-программы.
Саксонский друг печально вздохнул мехами и запел. Спустя минуту
к голосу аккордеона присоединился голос человека – бархатистый,
душевный. Клуб, рассчитанный на тысячу человек, но вмещавший по
случаю и полторы – замер. Наступил финал программы. И все
ждали – что сегодня?
Allez venez, Milord
Зал перестает дышать. Замирает.
Vousasseoiràmatable
Свет ярко отражается от страз и пайеток на платье.
Ilfaitsifroiddehors
А аккордеон все плачет о чем-то. И кто-то тоже плачет за
столиком – фальшивыми пьяными слезами.
Ici, c'est confortable
А кто-то начинает подпевать. Пальцы в кружевных перчатках
ласкают кнопки, легко сменяя октавы. Голоса из зала становятся
громче.
А со сцены уже несется на русском:
Присядьте здесь милорд, ведь плохо одному
Последний куплет зал поет хором. И потом еще вызывает на
бис. А еще, и еще. Но Львица Лола никогда не выходит на бис.
***
- Раскачала-таки зал! – ночной администратор стоит, привалившись
спиной к двери. – А вялые были такие, будто зомби.
- В гробу я таких зомби… - стаскивая перчатки. – Где мой
коньяк с анисовыми каплями? И кто переложил сигареты?!
- Ты уж определись – ты голос бережешь или садишь? –
администратор передал пачку, лежащую на тумбе.
- Сначала траванусь, а потом лечиться буду, - с наслаждением
затягиваясь. Головной убор с перьями отправляется на свое законное
место, туфли сброшены под гримировальный столик. - Замок
расстегни, раз все равно тут! – сигарета смешается в угол рта, а
Лола поворачивается к администратору спиной.
Платье в серебряных пайетках сползает вниз.
- Кыш отсюда, стриптиза не будет.
Администратор хмыкает, но за дверь уходит.
Докурить. Снять остальное. Снять грим, намазать лицо кремом.
Джинсы, футболка, кроссовки, ветровка. Глоток теплого коньяка с
анисовыми каплями. Уже можно. И, черт с ней, еще сигарету.
Спустя десять минут выходит через служебный вход. Шума со
стороны улицы не слышно. «Синяя каракатица» потихоньку
засыпает.
Три?
Подносит запястье к глазам. Уже четвертый час ночи. Надо
пройтись, иначе не уснет. Да и любить Москву можно и нужно именно в
это время, только ночью. Когда в ней почти не видно людей.
