— У нас для вас выгодное предложение по кредитной карт…
— Да!
— Что? — теряется вышколенная на отказах девушка из трубки.
— Да, давайте мне вашу карту, — бодро отзываюсь я. —
Записывайте! Власова Василиса Игоревна. Что там дальше? Серия и
номер паспорта?
— Э-э… — на том конце провода слышится напряженное пыхтение. —
Василиса Игоревна, наш банк…
— Ваш банк, самый лучший и надежный банк на свете с самыми
выгодными предложениями! Верю! — будто пионер рапортую я,
втискиваясь со своим баулами в калитку.
— Да, не без этого, — мнется девушка. — Но дело в том, что я
проверила в базе, и наш банк, оказывается, уже выдал вам карту
недавно.
— Оказывается, — эхом пыхчу я в ответ. — Разве это помеха для
новой?
— Вообще-то да, — явно дивясь моей недогадливости, выдавливает
менеджер. — Прошу простить за беспокойство…
— Эх, какая досада, — вздыхаю я, в очередной раз не позволив
собеседнице договорить.
— У меня не вся информация просто сразу подгрузилась, — будто
продолжает оправдываться она. — Еще раз приношу извинения.
— Да ничего страшного! — отзываюсь, сбрасывая звонок. — Всегда
рада пообщаться.
Бухчу себе под нос, толкая скрипучую дверь, и втаскиваю
тяжеленые пакеты в холл родного детского дома.
— Васька! — окликает меня знакомый голос. — Ну чего так
поздно-то?
— Дошивалась, мам Вер, — киваю на пакеты. Чет сил совсем не
осталось их дальше тащить: — Решила уж закончить с этой партией, и
сразу скопом все привезти. А то на такси к вам кататься недешёвое
удовольствие.
— Дуреха, — усмехается моя бывшая воспитательница, — а ткани
столько накупить – дешевое? Откуда только деньги берешь, если
вместо работы целый детдом обшиваешь?
Вера Пална выуживает из пакета пиджак, дошитый мною последним,
буквально двумя часами ранее, и довольно цокая, разглядывает мою
работу:
— И ткани-то поди дорогие, — переводит на меня взгляд, в котором
читается явное подозрение: — Так, ну-ка признавайся, Власова! Ты
банк ограбила?
Усмехаюсь. Ну, можно и так сказать. Вернее сразу с десяток.
Ну а чего? Я тут для себя решила, что всему надо говорить «да»!
И тут они как повалили звонить. А мне бы почему и не взять эти
карточки кредитные? Вроде и работникам банка хорошо – планы
закрывают, и я детишкам одежки нашью, — в итоге все вроде как
довольны!
— Мам Вер, ну почему вы о нас постоянно сначала плохо думаете? А
потом уже разбираться начинаете? — строю жалостливую мордаху.
— Профдеформация, — ухмыляется она. — Ну, иди я тебя обниму, моя
маленькая.
И я действительно как маленькая. Сутулюсь, будто вся тяжесть
мира на меня навалилась, и я наконец могу расслабиться, прижавшись
к маме.
Помниться, когда я была еще воспитанницей, за обнимашками мамы
Веры нужно было целую очередь отстоять. Да и то, не слишком она нас
этим баловала, а то мог рев подняться на всю комнату.
Зато теперь я особенная. Как ни зайду в гости, так она меня
приголубит. Не знаю, что тому виной. То ли мои подарки и гостинцы,
ведь директриса все финансирование в карман кладет, и до детей
крохи доходят. То ли мое состояние здоровья, что я кажусь ей такой
жалкой. То ли и правда скучает по нам. Но это ж какое сердце у
человека большое должно быть, чтобы каждого своего выпускника
помнить, и тосковать по нему, как по родному человеку.
А может я и правда особенная?
— Устала? — Вера Пална прихватывает меня за плечи и жестко
отстраняет от себя, явно желая читать по моему лицу правду. — Ты
что и действительно совсем от лечения отказалась?
Киваю, зная, что раз спрашивает, значит уже точно с врачом
созванивалась.
— Ну ты бестолочь? — с сомнением спрашивает она, однако в голосе
притаилась горечь, которая делает ее слова совсем не обидными, а
какими-то щемящими.
Бодро вздергиваю подбородок:
