Три года назад...
– Ася! – рычу, крутя в руках
испорченный напрочь китель. Три огромные дырки на спине явно
говорят о том, что один маленький и зарвавшийся “цветочек”
порезвился с ножницами. Банкет в честь дня гражданской авиации
меньше чем через полчаса, а я стою, как дурак, в одних брюках и
рубашке и готов рвать и метать. – Иди сюда, Ася.
Не тут-то было! Выхожу из спальни, а
мелкая шпана улепетывает в гостиную.
Четыре года! А проблем иногда
устраивает столько, сколько подростки в период буйства гормонов не
доставляют. Что будет с ней через пару-тройку лет, даже подумать
страшно.
– Ася...
– Я случайно! – выпаливает
проказница, стоит мне только нарисоваться на пороге. Прячет руки за
спину и хлопает своими густыми, как у матери, ресницами, строя
глазки покорной невинности. – Я чесно-чесно слусяйно!
Злые слова застревают в горле.
Приходится только упрямо сжать губы и молча, тихо закипать. Сами
виноваты. Я и Карина. В том, что из дочери растет такая
неуправляемая бандитка. И имею ли я права требовать от нее теперь
какого-то повиновения, когда с моим рабочим графиком видит она меня
чуть ли не раз в неделю, а мать и подавно “смотала удочку” и ушла в
карьеру, бросив дочь на попечение бабушки.
– Ася, – устало потираю переносицу и
присаживаюсь на корточки, – ты уже не маленькая.
– Мне сетыле, – дует щеки малышка.
Да так забавно, что еле сдерживаю смех. Ну, не хватало, чтобы еще в
момент серьезного разговора отец начал хохотать.
– Не дуй щеки, а то буду звать тебя
Одуванчик.
– Я не одувасик! – задирает нос
проказница. – Я Ася.
– Одуванчик Ася, послушай меня,
нельзя портить мои вещи, ты понимаешь? – притягиваю к себе надутую
малышку, пыхтящую от злости, как маленький паровозик. Темная
длинная коса растрепалась, футболка надета шиворот-навыворот, на
щеке след от зеленого фломастера, а губы в шоколаде. Месяц с ухода
жены, и как мы еще не погрязли в вечном хаосе – загадка.
– Посему ты опять едесь куда-то? –
выдают обиженно, – я косю, тобы ты был дома! – обнимает за шею и
хлюпает носом дочурка. А у меня сердце разрывается.
В моей жизни существует и всегда
будет существовать любовь к двум вещам: к небу и к дочери. И как
сбалансировать и то, и другое в своей жизни, кто бы мне сказал.
– Это моя работа, малыш. Ты же
хочешь, чтобы у тебя были самые лучшие игрушки? Красивые платья?
Есть сладости и спать в своей большой и классной комнате?
–Я хосю, стобы ты был лядом! –
выдает ребенок совсем не детские слова. Режа словно ножом по
сердцу. Время, как его мало! И как катастрофически тяжело иметь
семью в таком рабочем ритме, как мой. Но если Карина сдалась,
сбросив дочь на меня, то я не имею права сдаться и сгрузить малышку
на родителей.
– Я обещаю, что завтра мы поедем в
парк. В кино, сходим погулять, хорошо? – щелкаю по носу свою
проказницу. – Но, Одуванчик, пообещай-ка мне закончить свои
шалости. Бабушка уже не знает, куда прятать от тебя вазы, и ты
испортила мне за месяц пятый комплект формы. Ася, так нельзя! –
смотрю, как кажется, строго, хотя с этой принцессой такое никогда
не прокатывает. – Обещаешь?
– Лано, – тяжело вздыхает ребенок. –
Я босе так не буду делать. И бабуску не буду доводить…
– Вот и отлично. Люблю тебя! – целую
гнома в лоб и, смирившись с тем, что иду сегодня на банкет без
кителя, прячу ножницы, затем, дождавшись прихода матери, сдаю
“пост”.
До ресторана, в котором у нас
намечается встреча с коллективом, еду на машине. Пить в мои планы
не входит, а вот развезти перебравший экипаж, возможно, придется.
Командир – он и на земле командир.
Паркуюсь около невысокого стильного
здания и, щелкнув брелоком сигнализации, иду к дверям ресторана.
Отвлекаюсь всего на мгновение, поднимаясь по лестнице на крыльцо и
переведя взгляд на подъехавшего знакомого, когда в плечо кто-то
неожиданно врезается. Успеваю понять только, что это девушка,
когда, действуя чисто на рефлексах, выставляю руку и подхватываю за
тонкую талию, чтобы не дать упасть.
