- Ай, черт! – ноги разъезжаются по натоптанной прохожими
дорожке, и я нелепо машу руками, пытаясь поймать равновесие и не
упасть на лед. Только чудом удается не грохнуться со всего размаха,
но моя потрепанная сумка слетает с плеча и конспекты с докладом в
дешевой пластиковой папке веером разлетаются по тротуару.
И без того паршивое настроение стремится к отметке абсолютного
нуля. Ругаясь под нос, я осторожно семеню к вещам и быстро собираю
их. Не хватало еще чтобы доклад, который я делала нашему вредному
преподавателю по философии, чтобы он допустил меня до экзамена,
разлетелся по всей улице. Быстро сцапав последнюю тетрадку, кое-как
отряхиваю их от соли и песка и с тоской смотрю на грязные руки. Что
за неудачное утро…
Покопавшись в сумке, выуживаю из нее упаковку влажных салфеток,
но тут сквозь шуршание упаковки до меня доносится тихий детский
плач. Он звучит так неожиданно посреди темной безлюдной улицы, что
я застываю и быстро оглядываюсь вокруг. Ни одного прохожего нет, не
говоря уже о мамочке с ребенком. Показалось?
Растерянно оглядевшись еще раз, принимаюсь вытирать грязные
пальцы. Если я опоздаю к Игорю Эдуардовичу хотя бы на пару минут,
он вообще принимать доклад откажется, а я и так задержалась. Почти
бегом подлетаю к мусорному контейнеру, чтобы выбросить
использованные салфетки и помчаться дальше, как плач раздается
снова. Вот только уже гораздо ближе! И он как будто… затихает
опять?
Кажется, от недосыпа после сессии у меня начались слуховые
галлюцинации. Меня пугали, конечно, что на первом курсе бывает
очень тяжело, но ведь не настолько…
Но жалобный писк раздается снова. Звук идет откуда-то со стороны
мусорок. Сердце сжимается. Неужели котенка выкинули? Бедняжка,
сейчас же холодно, замерз, наверное, вот и мяукает… а мне его даже
взять нельзя – стоит домой принести, как хозяйка квартиры меня
вместе с котиком на улицу выставит, даже вещи собрать не даст.
Не успеваю сделать и шага, чтобы вытащить котенка и хотя бы в
ближайший подъезд занести отогреться, как писк превращается в
надрывный плач.
Все мое нутро вздрагивает и рвется вперед, я даже понять толком
ничего не успеваю, как оказываюсь у мусорки. Заглядываю внутрь и
каменею: внизу, на ворохе каких-то бутылок и бог знает чего еще,
лежит ребенок. Малышу на вид всего месяцев шесть, он закутан в
какие-то обмотки тряпок, щечки покраснели от мороза.
Забыв обо всем на свете, я скидываю сумку с плеча и бросаюсь к
нему.
Приходится встать на край ограждения и перегнуться в бак почти
наполовину, но сейчас на первом месте не брезгливость и страх
подцепить что-нибудь, а ужас. Внутри словно просыпается инстинкт:
главное спасти малыша, как можно скорее вытащить его оттуда!
- Замерз? – лихорадочно ощупываю его крохотные ручки и понимаю,
что они ледяные.
Меня всю трясет, когда я вытаскиваю малыша. Ребенок плачет и
жмется ближе, утыкается личиком в мою куртку и хватается за мою
ладонь маленькими пальчиками, а у меня сердце кровью обливается от
этого беззащитного жеста. Еще немного и младенец замерз бы прямо
здесь!
А если бы я не проходила в этот момент мимо? Волосы на затылке
шевелятся от этой мысли. Что за нерадивая мамаша оставила здесь
такую кроху? Не отнесла в больницу или другое учреждение, а вот так
хладнокровно выбросила, как ненужную вещь?
Я чувствую, как трясется в руках маленькое тельце и дрожу сама.
Расстегиваю куртку, запуская внутрь мороз, и прижимаю кроху к себе,
чтобы он мог хоть немного согреться от тепла тела.
Оглянувшись по сторонам и не увидев хоть кого-то из прохожих,
кто мог бы мне помочь, я бормочу, пытаясь успокоить ребенка, но,
кажется, больше успокаиваю себя, настолько сильно меня потряхивает
от нервов:
