Рождение ребенка –
единственное
свидание вслепую, на
котором
ты уверена,
чтовстретишь
любовь всей своей
жизни.
Автор
неизвестен.
Влада
Захлопываю журнал. Наконец-то.
Ненавижу всю эту бумажную волокиту. Мы давно перешли на электронный
документооборот, но наш директор все равно просит все дублировать
по старинке. Сцепив зубы, делаем. Куда деваться.
Потягиваюсь до хруста в суставах,
тру усталые глаза. И еще раз, когда взгляд цепляется за часы,
висящие над дверями учительской.
- Черт! – захлопываю ноутбук и
кидаюсь к шкафу. Достаю пальто, наспех натягиваю его, одной ногой
пытаясь запрыгнуть в сапог. Не застегиваясь, хватаю со стола
сумочку, ноутбук и выбегаю из учительской, захлопнув дверь.
- Папочка, где же ты?! – сбоку
раздается тихое, жалобное и испуганное.
Резко торможу. До противного скрипа
каблуков по полу.
Но вокруг звенящая, давящая
тишина.
Похоже, у меня галлюцинации от
переработки.
Делаю шаг вперед, как снова слышу
всхлип, больше похожий на писк котенка.
Поворачиваю голову на звук и только
тогда замечаю полоску света из-под двери одного из классов. Снова
смотрю на часы на запястье. Я здорово опаздываю.
Но сомневаюсь буквально несколько
секунд.
Когда какой-то мышонок начинает
шмыгать носом, я решительно открываю дверь класса.
- Па…- радостно вскрикивает девочка
и тут же осекается, когда сталкивается глазами со мной. – Вы не
папа, - с претензией заявляет малышка.
Мы замираем и с жадностью изучаем
друг друга.
Сердце сжимается и ноет при виде
малышки. Миниатюрная куколка, щупленькая, с двумя кривоватыми
русыми косичками сидит на подоконнике с ногами, забившись в уголок.
На вид ей лет семь – восемь. Скорее всего, первый или второй
класс.
Ее бездонные голубые глазки красные
и заметно припухшие. Девочка плакала. Много и долго. Она утирает
носик–пуговку манжетой белой рубашки и снова хлюпает. Нижняя губка
дрожит – малышка готова снова разрыдаться. Она вновь сгорбливается,
как будто из нее вынули стержень. Подтягивает острые коленки к
груди и вновь расплющивает носик по стеклу.
Осторожно вхожу в класс, прикрывая
за собой дверь. Назад пути нет. Я не могу бросить ребенка одного
поздним вечером. Она и так уже на грани.
- Я не папа, верно, - мягко замечаю,
подсаживаясь к ней на подоконник. – Что ты тут делаешь? Уже очень
поздно.
- Я папу жду.
Мои брови против воли взлетают
вверх. Насколько мне известно, продленка закончилась полтора часа
назад. Что уж говорить – весь педсостав давно разбежался по домам.
Я одна, как обычно, задержалась.
Но удивляет не это.
А то, что даже если родитель
задерживается, то ответственный учитель должен быть рядом с
ребенком до тех пор, пока его не заберут. Это недопустимо, чтобы
ребенок, тем более, такой маленький, оставался без какого-либо
присмотра! А, учитывая, как эту малышку трясет от страха, и она
тихонечко подвывает, девочка одна довольно давно.
- Мне страшно, - плачет уже навзрыд,
спрятав личико в ладошках. – Где мой папочка?
- Тшшш, солнышко, - я сама не
понимаю, как, но отбрасываю в сторону все свои страхи и
железобетонные принципы и вот уже через секунду обнимаю девочку.
Малышка сразу же доверчиво прижимается ко мне дрожащим тельцем. – Я
с тобой. Я рядом. Почему ты здесь одна? И где твоя учительница?
Влада
- Она…она…- всхлипывает и трясется.
Глотает слезы и шмыгает носиком. Не обращая внимания на ноющее
сердце и вскрывающиеся душевные раны, я лишь крепче обнимаю малютку
и укачиваю в кольце своих объятий. – Сказала, что ей нужно домой. И
чтобы я дождалась папу. Тут была другая тетя, она сидела, ворчала,
а потом тоже ушла…
Внутри от возмущения просто петарды
взрываются. Ярость бушует, как тайфун, снося все на своем пути.
