«Таран» был лучшей таверной в
Ламморе.
До этого дня.
Сейчас Старый Джеб, по слухам,
собирается её продавать. И со всеми пожитками перебираться в
Инневен или куда подальше. Вот только ума не приложу, кто её купит.
Потому что теперь в городе никто не скажет: «Идём на „Таран“».
Заведение в упадке, его огибают стороной за три улицы. Джеб
кормится за счёт совсем уж редких гостей из отдалённых краёв, где
не слышали россказней о том вечере...
Всё началось с воздушной
пристани.
Наш город издревле расположен на
перекрёстке воздушных потоков. И речь, как вы понимаете, не о
западных ветрах, дующих в это время года. Через Ламмору проходит
много транзитных путей. Пассажирских и грузовых. Ещё раз подчеркну
— транзитных. У нас никто подолгу не задерживается. Люди прилетают
и улетают. А мы остаёмся — с нашими кривыми улочками, ярусами
каменных домов, громоздящихся на холмах, извилистыми лестницами,
рекой, разрезающей город на две части, мостами и фонарями. С нашим
вечным туманом, спустившимся с гор. Постоялыми дворами,
представительствами гильдий и угрюмым Храмом Демиургов.
Я бы снёс пристань, если хотите
знать моё мнение. Своего сброда предостаточно, а тут ещё и
приезжий. Но это так. К слову.
А хуже всего то, что приезжают не
люди.
Или не совсем люди.
А бывает — и вовсе невесть кто.
Пассажирский браннер причалил в тот
день по расписанию. Существо размером с трёхэтажный дом,
сферической формы, накрытое крупноячеистой сетью, к которой
крепились стальными кольцами стропы, удерживающие вытянутую
корзину. Браннеры смахивают на тех глубоководных рыб, что продаются
по воскресеньям на рынке, — надутые шипастые мешки с выпученными
глазами. Вроде, дорогой деликатес.
Ранним утром из тумана выдвинулись
две тени. Вторая, менее массивная, оказалась корзиной — длинным
овоидом, оснащённым тускло светящимися в предрассветной мути
иллюминаторами. Сверху к корзине прилепилась надстройка,
предназначенная для команды погонщиков.
Браннер двигался медленно. Едва
заметно. Раздался утробный звук: то ли существо переваривало пищу,
то ли подавало какой-то сигнал. Корзина застыла в метре от
посадочной площадки. В корпусе образовался провал — вход в тамбур.
Из него выдвинулся трап, скользнул деревянным языком к площадке и с
глухим стуком опустился на неё.
Браннер завис.
Из открытой двери лился свет газовой
лампы. На сходнях возникла тень погонщика с причальным канатом в
руках. Привычным движением он набросил петлю на штырь и затянул в
узел. И снова скрылся в тамбуре.
На площадку спустились трое. Их было
трудно рассмотреть. Таможенник, делавший отметку в журнале
прибытия, сказал позже, давая показания, что «их лица всякий раз
другие». Мне понятно, что это охранная магия, очень сложная и
дорогая, к ней прибегают немногие и в исключительных случаях.
Расписавшись в отсутствии клади, пришлые двинулись вниз по винтовой
лестнице, ведущей в город. Они достаточно быстро нашли постоялый
двор, где остановились, оплатив номер на неделю вперёд. Я знаю этот
двор и его хозяина. «Уют», третьесортная ночлежка, в которой живут
воры и всякое отребье. Малолетние шлюхи приводят сюда клиентов.
Хозяин, не спрашивая грамот и документов, швырнул на стойку ключ.
Троица молча поднялась наверх.
Вы спросите, откуда я всё это знаю.
Я ведь ничего не видел собственными глазами. Верно. Не видел.
Добрые люди рассказали. А детали, вроде швыряния ключа, — работа
моего воображения. Я хорошо изучил людей в городе и их привычки.
Ремесло у меня такое. Я — мастер ножей.
Здесь придется сделать маленькое
отступление.
Оговорку.
Мастер ножей есть в каждом городе. И
всегда один. Профессия редкая, обучение долгое и трудное. Да ещё
природный дар нужен. Склонность к магии воздуха. И рунам. И
разрешение нашей гильдии, как же без него. Когда город хочет
получить мастера ножей, местный властитель или совет старейшин
делает запрос в Трордор, где живёт наш Магистр. А это, между
прочим, за тридевять земель, на другом краю континента. Просьбу
могут удовлетворить не сразу, а лишь через год или два. Это зависит
от того, прошёл ли обучение новый мастер. А ещё луны и знаки должны
одобрить связь города и мастера. Так что теперь вы понимаете, что
всякий встречный-поперечный на это дело не годится. А также
понимаете, насколько сильно я связан с Ламморой и как больно мне
было, когда я её покидал.
