В зале суда не принято шуметь: здесь
решается судьба человека.
Сегодня — моя судьба.
Люди заходят, озираясь, ищут свои
места и шепотом переговариваются. В основном это знакомые жертвы,
ее родственники, соседи.
Я закрываю глаза и превращаюсь в
слух. Так легче. Хочется забыться, а еще лучше — унестись в другой
мир, где не будет того кошмара, в котором я живу уже месяц. Целых
тридцать дней душевных метаний, терзаний и… терпения. Борьбы за
себя, за Матвея, за жизнь, за счастье, которое было так близко,
почти в руках, но ускользнуло.
Прислушиваюсь.
В мой уголок доносятся редкие звуки:
шуршание одежды, скрип стульев, протяжный стон ежеминутно
открываемой двери. Адвокат сидит недалеко. Вчерашний студент, он не
расстается с конспектами, карточками, учебниками. Вот и сейчас
шелестит бумажками, что-то перекладывает, бормочет себе под нос,
явно повторяя речь.
Сегодня его первое заседание.
Я ни на что не рассчитываю.
Абсолютно.
Решение принимала сама, поэтому и
ответственность тоже лежит на мне.
Но чувства разуму не подвластны. Кто
же знал, что вмешается этот человек! От отчаяния невольно повторяю
про себя:
«Господи, помоги мне выстоять!
Помоги!».
На какой-то миг все замирает, и эта
тягостная тишина камнем падает на плечи, придавливает к полу. Нет,
расслабляться нельзя! Только не уныние, только не это!
Встряхиваюсь, осматриваю зал.
Матвея нет.
Знаю, он не должен прийти. Смена в
больнице. Любимый загрузил себя так, чтобы не оставалось времени на
страх и раскаяние. Да и нельзя, чтобы нас видели вместе. Пусть
лучше пострадает один из нас.
Но… как хочется заглянуть в любимые
глаза, почувствовать опору и поддержку. Как хочется…
Глубоко вздыхаю, пытаюсь унять
разбушевавшиеся эмоции, и надежда просыпается в душе: а вдруг не
выдержит и придет? Наверняка тоже не находит себе места от
переживаний.
Не отвожу взгляда от двери. Жду.
Мы двое — сила. Он стройный кипарис,
а я лиана, оплетающая ствол. Без него я буду лежать на земле, а с
ним тянуться к небу. Мы одна судьба на двоих, делим поровну и
радости, и беды.
Беды…
Еще месяц назад я была так
счастлива, а теперь сижу за решеткой на скамье подсудимых.
Наручники оттягивают запястья, рядом стоят двое конвоиров, свирепо
поглядывая на меня.
Наивные! Неужели думают, что я могу
убежать, сломав железные прутья.
Тяжелая дверь снова с протяжным
скрипом распахивается, напрягаюсь, вглядываюсь в толпу.
Матвея все нет.
От тоски сердце сжимается, на глаза
наворачиваются слезы. С трудом сдерживаю рвущийся из груди крик. А
он, как кислота, разъедает меня изнутри, превращает душу в
кисель.
Тихое всхлипывание отвлекает от
созерцания входа. В переднем ряду сидит пожилая пара. Женщина
плачет, уткнувшись в грудь мужчине, тот хмурится и поглаживает ее
по плечу.
Я знаю, что это безутешные родители
жертвы, знаю, но не могу повернуть время вспять и вернуть им дочь
здоровой и невредимой. Не могу… А потому боюсь даже смотреть в ту
сторону, и сердце заходится от невыносимой боли.
А рядом с ними — этот человек. Кем
он приходится погибшей? Жених, знакомый, возлюбленный? Какая
разница, мне от этого не легче. Его лицо похоже на каменную маску,
белые губы сливаются цветом с кожей, лишь глаза лихорадочно
блестят. Сталкиваюсь с ним взглядом и сразу смотрю в пол: волна
ненависти накрывает меня с головой.
— Я отомщу тебе! — заявил он мне,
когда поймал в коридоре полиции после первого допроса.
Он вытащил меня на лестницу, схватил
за плечи и встряхнул так, что зубы щелкнули. Я растерялась,
перепугалась до истерики, удивилась: именно с этим парнем уже
несколько раз столкнулась за последние дни.
— Пустите! Помогите! — закричала в
панике. — Кто вы? Что вам от меня надо?
— Кто здесь? Что случилось? —
раздался мужской голос с верхних этажей. — Немедленно отпусти
девушку!
