Дождь барабанил по витринам кафе «Бин&Блум» в районе Хондэ, превращая вечерний Сеул в размытую акварель из неоновых огней и отражений. Ли Чаён механически протирала эспрессо-машину, наблюдая, как последние посетители спешат укрыться от внезапного ливня. Ароматы кофе и выпечки, которые когда-то казались ей волшебными, давно стали фоном монотонных дней.
– Чаён-си, – окликнул ее менеджер Пак Минсо, размахивая белым конвертом, – вам пришло какое-то официальное письмо. Курьер ждал полчаса, пока вы освободитесь.
Двадцатичетырехлетняя девушка удивленно подняла бровь. Кто мог прислать ей официальную корреспонденцию? Родители обычно звонили, друзья писали в мессенджерах, а банковские уведомления приходили на почту.
Конверт был плотным, кремового цвета, с печатью нотариальной конторы. Корейские иероглифы на бланке выглядели торжественно и немного архаично – такой стиль письма использовали в важных юридических документах.
«Уважаемая госпожа Ли Чаён! Уведомляем вас о том, что согласно завещанию вашей покойной бабушки Ли Хэсун, вы являетесь единственной наследницей недвижимого имущества, расположенного по адресу: Пукчхон-ро 11-гиль, дом 15. Для оформления документов и получения ключей просим явиться в нашу контору в течение семи дней с момента получения данного уведомления. С уважением, нотариус Им Санхун.».
Чаён перечитала письмо трижды, не веря собственным глазам. Бабушка Хэсун? Но она умерла двадцать лет назад, когда Чаён была еще дошкольником. Смутные воспоминания о старой женщине с добрыми глазами и странными татуировками на запястьях – вот и все, что осталось от бабушки.
– Что-то серьезное? – поинтересовался Минсо, заметив растерянность на лице сотрудницы.
– Я кажется, унаследовала дом от бабушки. Но это какая-то ошибка. Моя семья никогда не владела недвижимостью, тем более в Пукчхоне.
Минсо присвистнул. Пукчхон – это престижный исторический район, где между современными зданиями сохранились традиционные корейские дома ханоки. Недвижимость там стоила баснословных денег.
– Или счастливая случайность, – заметил он. – Съездите завтра к нотариусу. Я отпущу вас пораньше.
В ту ночь Чаён почти не спала. Она ворочалась в своей крошечной квартире-студии в Мапхо, пытаясь вспомнить что-то о бабушке. Родители редко говорили о старшем поколении, а если и упоминали бабушку Хэсун, то всегда как-то уклончиво, меняя тему.
Утром, проглотив наспех чашку растворимого кофе, Чаён отправилась в нотариальную контору. Офис располагался в одном из новых небоскребов в Каннаме, и контраст между ультрасовременным интерьером и древним наследством казался почти сюрреалистичным.
Нотариус Им Санхун оказался пожилым мужчиной с аккуратной седой бородкой и внимательными глазами за очками в тонкой оправе.
– Госпожа Ли, рад вас видеть, – поприветствовал он, жестом приглашая присесть. – Должен признаться, это весьма необычное дело. Ваша бабушка оставила завещание тридцать лет назад, но с условием передать наследство только после того, как наследнице исполнится двадцать четыре года.
– Но почему именно мне? У моего отца есть младший брат.
– В завещании четко указано: «Единственной наследнице Ли Чаён, дочери моего сына Ли Санхо». Других наследников не упоминается.
Нотариус протянул ей толстую папку с документами и связку старинных ключей.
– Дом находится в отличном состоянии. Ваша бабушка оставила средства на содержание и оплату коммунальных услуг. Управляющая компания следила за сохранностью здания все эти годы.
– А что это за дом? Чем занималась моя бабушка?
Им Санхун на мгновение замялся, словно подбирая слова.
– Официально – это был чайный домик. Небольшое семейное заведение, где подавали традиционные корейские чаи и проводили чайные церемонии. Очень специфическая клиентура, если можно так выразиться.
